По дороге попалась пара более тесных улочек, где дома были выше, в три и даже в четыре этажа, и стояли они ближе. Там первые этажи часто занимали магазины всякой всячины, попалось несколько баров. Я зашла в пару лавок, продающих одежду, в безнадежной попытке отыскать себе брюки, но лишь в очередной раз убедилась, что эта одежда не для меня и юбки для прогулки вполне достаточно. Я вообще не люблю штаны и чувствую себя в них очень глупо, а тут еще и выбор совсем скудный.
Но зато, памятуя о печальной судьбе пальто, присмотрела себе симпатичную приталенную куртку вишневого цвета и договорилась забрать ее ближе к вечеру. Кроме того, в бакалейном обзавелась бутылкой воды и, почему-то там же, симпатичной соломенной шляпкой — давно такую хотела, но носить было некуда.
Море, дразнясь, вскоре начало мелькать за домами. Обманчиво близкое, оно подмигивало блестящей в ярком свете рябью и пряталось, чтобы серо-синей гладью выглянуть из-за следующего поворота. Под конец меня даже охватило нетерпение, уже хотелось наконец дойти.
Набережная и правда оказалась красивой. От моря ее отделяла низкая белокаменная балюстрада, от города — аккуратно подстриженная живая изгородь и узкая полоса не то парка, не то сквера. Здесь обычную серую брусчатку сменил все тот же белый с прожилками камень, выложенный крупными прямоугольными плитами, а вплотную к живой изгороди, в тени раскидистых деревьев, стояли кованые скамейки.
Отчеркнутое белыми перилами, море казалось пронзительно-зеленым. Со следующего шага — голубым, потом — свинцово-серым. Чувствуя неуверенность и даже робость, неширокую набережную я пересекла гораздо медленнее, чем шла сюда. Правда, следующий, особенно сильный порыв ветра очень быстро заставил собраться и опомниться: он попытался сорвать с меня шляпу, а расставаться с обновкой совершенно не хотелось, так что к балюстраде я подошла, придерживая одной рукой головной убор.
Море… впечатляло. Оно разбивало волны о тяжелые и темные каменные плиты, составляющие тело набережной, внизу, метрах в трех. Шуршало и плюхалось, шептало и шелестело, трепало зеленые пряди прибрежных водорослей.
А еще оно странно пахло. Остро, сухо, холодно. Я только теперь сообразила, что этот замах висел в воздухе всю дорогу, просто раньше мешался с другими — железной дорогой, городом, цветами. Горьковатое и противоречивое сочетание свежести и прелости. Точно не противное, но слишком непривычное и оттого — резкое.
От моря едва ощутимо тянуло холодом. Это освежало, но одновременно будило что-то глубинное, тревожное, жуткое, понукающее бежать прочь.