Первое время две сущности в одном теле еще пытались бороться, но быстро поняли, что другого шанса не будет у обоих, и договорились. Зенор, уже смирившийся с приговором, радовался каждому дню, Этеон, давно мертвый, считал роль наблюдателя гораздо лучше призрачного полунебытия, в котором генерал застрял в то злополучное утро ритуала. А там, глядишь, с естественной смертью Донта и его «пассажир» отправится на перерождение.
Касадра пожалела обоих, и никакого повода заподозрить во лжи те не давали. И женщина согласилась молчать. Вот только одно дело — покрывать безобидную разумную душу или смолчать о смерти противного человечишки, шантажиста, которого ей ни на волос не было жаль, а совсем иное — то, что они собирались сделать сейчас.
— И чего они добиваются? — хмуро спросила я.
— Я не могу сказать точно, со мной не советовались, — уклончиво ответила Дхур.
— А что вы подозреваете?
— Оток считает то, что случилось, своей собственной ошибкой и как-то обмолвился, что хотел бы ее исправить. А как — я не знаю. Не то отколоть наш лепесток от соседнего совсем, не то Разлом убрать… Он никогда не говорил, чем именно расстроен: появлением Разлома, тем, что застрял в нем, или тем, что не сумел выиграть войну.
— Ладно, и что со всем этим могу сделать я? — перешла к самому насущному.
— Адриан полезет геройствовать. Я не знаю, насколько Донт отличается от остальных одержимых и насколько он опасен, — может быть, получится справиться малой кровью. Но если нет, Дана это не остановит. Я боялась, вообще один сунется, но нет, Кира с собой позвал. Тот, если что, поймать поймает, но не вытянет один. Якорь нужен, кто-то близкий.
— Вы серьезно думаете, что ради подозрительной тетки, которую он знает несколько дней, Дан вернется с того света? — спросила я мрачно.
— Уж какая есть, других не появится, — возразила некромантка сухо и поднялась со стула. — Мать его умерла, а у кошек мозгов маловато, эти позвать не смогут. Ну так что? Решай! Отсюда точно не дотянешься.
Несколько секунд я стояла неподвижно, рассматривая ее. Собранная, хмурая, с тяжелым цепким взглядом — куда девалась чудаковатая старушка!
Вот только довериться той старушке было бы легче. А сейчас я чуяла — или намеренно искала — подвох. Касадра явно недоговаривала, и недоговаривала многое. Она знала куда больше, чем рассказала, она просто не могла не воспользоваться возможностью и не познакомиться ближе со столь неординарной личностью. Мне, которая никогда особо не интересовалась историей, и то было любопытно! И тот, кто вернулся из забвения, наверняка тосковал по нормальному общению и вряд ли мог отказаться от общества близкой по духу женщины.