Ругая погоду и свою доброту, полицейский, чье имя я так до сих пор и не узнала, трусцой преодолел расстояние до припаркованной рядом машины, которую Блак, на наше счастье, не забрал. Вежливо открывать и придерживать дверь не стал — нырнул на переднее сиденье, предоставив нам рассаживаться самим. Мы предпочли сесть сзади.
— Почему Блак — капитан? — спросила я нашего водителя, когда тот угнездился наконец за рулем, подвинув себе кресло и вообще настроившись. Вопрос этот мучил меня давно, но все время забывался за более важными делами. — Он же шериф.
— Ну, повелось так, — почему-то смутился полицейский, а ответила вместо него Касадра:
— Шериф он уже после, а службу у Разлома закончил капитаном. Там слишком мало служат, офицеров старше почти не бывает, да и части маленькие.
Разговор на этом, не успев начаться, сошел на нет. Машина кралась по улицам медленно, ненамного быстрее пешехода, а водитель наш выглядел напряженным: вцепился в руль обеими руками и нервно подался вперед. Кажется, дело было не только в дожде, заливавшем лобовое стекло так, что артефакты не справлялись, полицейский вообще чувствовал себя в этом качестве неуверенно — с трудом находил нужные кнопки и рычаги, двигался порой рывками.
Касадра крепко держалась за дверную ручку и сиденье и молчала, не делая замечаний, я следовала ее примеру. Все же в такую погоду лучше плохо ехать, чем хорошо идти. А плохо идти нам еще предстоит…
Высадили нас на окраине города, там, где улица упиралась в поросший густым кустарником склон. Я в последний раз глубоко вздохнула и без напоминаний и окриков со стороны заставила себя выбраться в ненастье.
Если за время пути от аптеки к машине на мне еще оставалась какая-то сухая одежда, то теперь об этом стоило забыть. Только куртка благодаря магии пришитого к ней пузыря стойко держала удары стихии, да ботинки пока еще сопротивлялись, и я возблагодарила Творца за то, что опять предпочла их туфлям. Юбка неприятно облепила мгновенно замерзшие колени, по волосам текло, и я постаралась поправить воротник так, чтобы хотя бы не заливало за шиворот.
— Идем! — резко скомандовала Касадра и свернула на нахоженную тропу, ныряющую между кустов.
Я молча шагнула следом.
Казалось, небо, мир и даже сам Творец очень злятся на нас за что-то. Дождь лил стеной, так что ни моря, ни окрестных гор не было видно. Под ногами хлюпало и текло, и очень быстро я перестала обращать внимание, наступаю я в воду или нет. Ветер выл и рвал не только листву с деревьев, но даже черепицу с крыш. Когда мы выбирались на очередной открытый участок, приходилось пригибаться низко-низко, едва ли не цепляться за камни, чтобы не быть опрокинутой и не покатиться под откос, а то и вовсе в пропасть. Молнии рассекали небо одна за одной, так что преждевременно опустившиеся на землю сумерки не очень-то мешали идти. Первое время я вздрагивала от вспышек и взрывов грома над головой, даже инстинктивно приседала, но вскоре перестала их замечать.