— Здесь жил Мануэль Кобос, — сообщил он. — Здесь же, на пороге, его и убили.
Жизнь и смерть пирата и авантюриста Мануэля Кобоса составляет, безо всяких сомнений, всю историю и большую часть легенд острова Сан-Кристобаль. Никто точно не знает когда в прошлом веке он обосновался в этих местах, но достоверно известно, что вначале он весьма успешно промышлял пиратством, последовав примеру одного немца, жившего на противоположном, северном конце острова. Тот имел обыкновение дожидаться, пока мимо не будет проходить какой-нибудь корабль, и тогда выходил ему навстречу на лодке, вооруженный до зубов, и либо нападал на судно, либо торговал с ним, в зависимости от численности противостоящих ему сил. Кобос же решил для себя, что только труд может дать наилучший результат, особенно, если все работы выполняются чужими руками. После таких размышлений он решил выкупить у эквадорского правительства заключенных, осужденных на каторжные работы, чтобы использовать их на своих плантациях сахарного тростника.
Сделка оказалась прибыльной, заключенные превратились в рабов и работали задаром по двадцать часов в день, почти без еды и без права и возможности протестовать. За несколько лет Кобос превратил остров Сан-Кристобаль в настоящий ад, объявив себя «королем Галапагосов». Печатал деньги с собственным изображением и вершил правосудие по собственному усмотрению, казнил или миловал — по большей части казнил.
И все шло у него лучше не придумаешь, остров стал процветающим и богатым, но все это богатство и цветение происходило посредине огромной лужи крови. Тогда ходила поговорка, что на Сан-Кристобаль не нужны дожди, потому что почва и так хорошо напитана.
Но 15 января 1904 года отчаявшаяся орда рабов взбунтовалась против него и его надсмотрщиков, их таскали по земле, пока не убили, а потом подожгли плантации сахарного тростника и сахарные заводы. То была самая кровавая ночь, на острове до сих пор говорят про те события.
Скот, принадлежавший Кобосу, убежал в горы, где до сих пор можно найти одичавших коров и лошадей, и с того дня на Сан-Кристобаль уже никто не выращивает сахарный тростник.
Остались апельсиновые и еще кое-какие фруктовые деревья, а также потомки тех заключенных, создавших теперь процветающую, но свободную колонию.
Осталась на острове и сноха Кобоса: норвежка, вышедшая замуж за его старшего сына, живет на вершине горы, среди туманов и постоянных, тоскливых дождей, и стережет небольшое стадо.
Я посетил ее скромный домишко, где она живет со своей дочерью. Она долго расспрашивала меня про Европу, про Норвегию, откуда ее привезли, когда была еще совсем маленькой девочкой, в начале века. Это, пожалуй, единственный человек на этом свете, считающий, что смерть Кобоса — несчастье для всех. Она остается убежденной в том, что острову нужен именно такой человек, и только тогда здесь наступит процветание, пусть и за счет жизней тысяч рабов.