В кабине место пассажира было свободно, но Панова решила ехать со мной в кузове, её назначили моим сопровождающим. В одной из деревушек она меня умыла тряпицей и покормила щами, а потом мы поехали дальше. Чтобы скоротать время, мы разговаривали, я рассказывал, как первый день войны встретил и что дальше происходило. Как в госпитале оказался и где лежал. Выяснилось, что Панова там же служила, но её направили в длительную командировку за неделю до начала войны – в минский госпиталь. Описала, как войну встретила и неожиданно узнала об окружении Минска. Как таковой обороны не было, все были растеряны, бежали кто куда, а она раненых не бросила – делала и делала операции. Спрятала её старшая медсестра, она из местных, потом в другом доме организовали подпольную больницу. Там Панова с ещё шестью врачами и медиками занималась ранеными, старясь поставить их на ноги.
Благополучно дохали до аэродрома, где нас ждали и даже покормили. Водитель обратно рванул, а меня занесли в салон старенького «Дугласа». Пробоин с латками много, видимо, попадал под обстрелы, потому и назвал его старым. Стрелка не было – безоружный транспорт.
Загрузили самолёт до предела, и вскоре мы взлетели. Я один был лежачий, остальные на лавках сидели или мешках с какими-то бумагами. Панова рядом со мной устроилась, иногда поправляя одеяло, которым меня укрыли. Наверху холодно стало, хорошо хоть сквозняков не гуляло.
Стемнело быстро, но мы летели дальше и вскоре добрались до Москвы. Оказалось, тут никого о нас не предупредили, да и вообще мы сели на другой аэродром.
Санитарную машину, куда меня погрузили, Панова выбила в местной санчасти. Потом попросила фельдшера, что нас сопровождал, отвезти меня в госпиталь (тот самый, где я с первым ранением лежал), а сама сошла у своего дома – квартира за ней всё ещё закреплена. Пообещала осторожно сообщить обо мне Свете и отдать ей все мои вещи. Пусть выберет, что мне в госпитале нужно будет.
В госпитале не принимали – полон. Поехали в другой, который организовали в школе. Тут взяли. А так как документов у меня не было, то пока записали как неизвестного. Я об этом уже позже узнал. Я сознание потерял от тряски, водитель, когда Панова сошла, не жалел, гнал только так и на мои просьбы ехать помедленнее не обращал внимания, как и фельдшер, – видимо, побыстрее вернуться хотели, доспать остаток ночи. Потому-то меня и вырубило, пока ко второму госпиталю ехали. Очнулся на некоторое время, когда мне какой-то шкет во врачебном халате отдирал бинты. Окончания процедуры не дождался, а когда очнулся в следующий раз, то понял, что еду в поезде на верхней полке, похоже, меня запихнули в санитарный эшелон.