Иду один, в немецкой форме, через лес. С другой стороны этих чащоб по опушке должна проходить полевая дорога. На карте её не было, слишком мелкая. Просто предположение. Вдоль лесов всегда накатанные полевые дороги вьются.
В общем, завтра иду на охоту, переплыву речку, выберусь на правый берег, мне ведь на него нужно и наши в той стороне, оденусь, форму, чтобы не замочить, придётся в руке держать, или плотик из камыша сделать. Да, плотик, думаю, будет лучшей идеей. Ну и двигаю к дороге. Там по ситуации. Может, вообще автотранспорта за весь день не встречу.
Приняв такое решение, я устроился на лежанке из камыша у остывшей и уже не пощелкивающей кормы танка и вскоре уснул.
Лёгкие работали легко, пока я бежал по лесу. Проснулся я сегодня на рассвете, снял свою командирскую форму, хорошенько отчистил, сложил и убрал в танк, потом, пока готовился завтрак, да те же макароны с оставшейся тушёнкой, сделал плотик. После завтрака я запер танк, ключ в песке закопал у правой гусеницы и, проверив, как поклажа, стал толкать плотик. Так и доплыл до берега. Там форму выкинул на берег, стараясь не замочить, плотик тоже, мало ли пригодится, подождал, пока высохну, надел форму, поправил элементы амуниции. Карабин за спину, при мне ещё два ТТ были, один в руке, второй в кармане, и так побежал к другой стороне леса. Каждые пятьдесят метров вставал и внимательно прислушивался.
Во время такой остановки, когда, как мне кажется, до края леса оставалось не так много, услышал то ли голоса, то ли всхлипы. Прислушавшись, определил направление и стал двигаться мелкими шажками: в лесу нашуметь легко, наступив на ветку, вот и поднимал носками сапог некоторые, чтобы не шуметь. Метров двадцать прошёл, обошёл небольшой малинник, кажется звуки с другой стороны раздавались, и это точно рев и успокаивающее бормотание, там и обнаружил двух девчушек лет шестнадцати. Что интересно, на груди комсомольские значки. Точнее, у той, что ко мне лицом, это она и ревела, вторая спиной сидела.
Прикинув возможности контакта, я вышел из-за дерева и, наступив на сучок, громко спросил:
– О чём печалитесь, девушки-красавицы?
Те аж подскочили от неожиданности, но увидев, что я в немецкой форме, чуть ли не завизжали, потому я постарался их успокоить:
– Не волнуйтесь, красавицы. Форма чужая, а сам я командир Красной Армии.
У второй тоже был значок, что меня порадовало. Кто же будет их носить во вражеском тылу, только свои. Вот вторая, видимо, характером покрепче, немного срывающимся голосом, чуть громче, чем нужно, спросила: