Аркадий стал за собой замечать то, что приказы Легушева пытается саботировать, сорвать запуск. К тому же, сверхурочные мешали их планам по ремонту станков в карьере.
— Сегодня надо задержаться, доделать работу, — говорил их бригаде Легушев. — Но вот завтра можете не выходить — завтра награждение за выполненный труд.
Работа, меж тем, шла.
Фрезер вырос от пола на высоту трехэтажного дома, а еще уходил вниз на два этажа со своими маслостанциями и приводами. По двум колоннам начали двигаться небольшие лифты.
-
По аналогии с известным комическим дуэтом за спиной Карпеко и Данилина именовали Торопунькой и Штепселем. Карпеко был, конечно же, Торопунькой — долговязый и вечно спешащий. Данилин же на Штепселя не походил совершенно никак, и именовали его так, для комплектности.
Они делили один тесный и дурно прибранный кабинет.
Сергей полагал, что ограбление совершил все же кто-то залетный и патроны выстрелят где-то в другом городе. Данилин был иного мнения: приезжий не смог бы с такой уверенностью провернуть воровство.
— Да и как же с ключом быть? — говорил москвич. — Вы сами говорили, что грабитель знал номер ключа, но не то, что он переточен?
— Быть может, кто-то из стрелков сболтнул про номер не там и не тем?.. — предположил Карпеко.
Впрочем, ему казалось сомнительным, чтоб кто-то из спортсменов знал номер ключей от шкафа в оружейной комнате. Маловероятно, чтоб тренер посылал кого-то туда принести патронов или, скажем, винтовку.
Замок на сейфе меняли лет пять назад. А три года тому или около того ключ сломали и переточили новый из подходящего.
Карпеко перебирал анкеты учеников стрелковой школы. Всякий мог быть подозреваемым, и всякому нельзя было предъявить что-то конкретное. Вряд ли у кого-то имелось алиби продолжительности с вечера пятницы по утро понедельника.
Удивительным было то, что, ни один из стрелков не имел приводов в милиции. Не то стрелковый спорт действительно как-то дисциплинировал стрелков, не то грешили они по-тихому.
Говорят, есть у палеонтологов метода: даешь им какую-то незначительную кость вроде того же позвонка ископаемого чудища, а ученые по ней восстанавливают образ существа: какой вид имело, чем питалось.
А вот для криминалистики такое невозможно отчего-то. Хорошо бы в некую машину заложить улики, а машина и выдаст: это вещи такого-то и такого-то, который жил там-то, а повадки у него имелись следующие.
Но такого нет, и о каком-то трицератопсе мы знаем больше, чем о соседе по лестничной клетке. А все потому, что трицератопс интересен ученым и даже школьникам. Сосед не интересен даже собственной жене. И только после смерти он начинает умеренно занимать окружающих.