Она озадаченно посмотрела на меня.
– А что такое? Чего ты так хмуришься?
– Ну, – сказал я, – у меня из родителей только ты. Если с тобой что-то случится, с кем я тогда буду жить? Уж точно не с дядей Гарри.
Мама скорчила смешную рожу, потом рассмеялась и крепко меня обняла.
– У меня все хорошо, малыш. И кстати, свою ежегодную диспансеризацию я проходила два месяца назад. И прошла на отлично.
Она и выглядела отлично. В добром здравии, как говорили раньше. Она не похудела еще сильнее и не кашляла до посинения. Хотя я знал, что рак бывает не только в горле и в легких.
– Ну… хорошо. Я рад.
– Я тоже рада. А теперь сделай мне кофе и дай дочитать рукопись.
– Хорошая книга?
– Кстати, да.
– Лучше, чем книги мистера Томаса о Роаноке?
– Гораздо лучше, но, увы, не такая коммерческая.
– Можно мне тоже кофе?
Мама вздохнула.
– Только полчашки. А теперь не мешай мне читать.
32
На последней в этом учебном году контрольной по математике я рассеянно глянул в окно и увидел Кеннета Террьо. Он стоял на баскетбольной площадке. Как всегда, ухмылялся и манил меня пальцем. Я уставился в свой лист с заданиями, потом опять глянул в окно. Все еще там, и теперь даже ближе. Он повернул голову, чтобы я мог хорошо рассмотреть страшную лилово-черную впадину в обрамлении острых осколков кости. Я снова уставился в лист с заданиями, а когда глянул в окно в третий раз, Террьо уже не было. Но я знал: он вернется. Он не такой, как другие. Совсем не такой.
Когда мистер Легари объявил, что пора сдавать работы, у меня оставались несделанными последние пять заданий. За ту контрольную я получил трояк, и мистер Легари написал примечание к оценке: Очень неутешительно, Джейми. Надо больше стараться. Что я всегда говорю как минимум раз в полугодие? Он всегда говорил, что нельзя отставать в математике, потому что если что-то упустишь, то потом уже не наверстаешь.
В этом смысле математика была вовсе не уникальной, хотя мистер Легари, наверное, считал иначе. То же самое было верно для большинства школьных предметов. Словно в подтверждение этого тезиса я в тот же день завалил проверочную работу по истории. Не потому, что Террьо стоял у доски, а потому, что мне не давала покоя мысль, что он может стоять у доски.
Мне уже стало казаться, что он хотел, чтобы я плохо закончил год. Можете смеяться, но есть одна старая пословица: если это правда, значит, не паранойя. Несколько трояков за контрольные и проверочные работы под самый конец учебного года все равно не слишком влияли на годовые оценки, но что будет на следующий год, если Террьо не оставит меня в покое?