Шаблей пригласил Гайворона в свою машину.
— И опять, Платон Андреевич, я возвращаюсь к нашему разговору. Придется тебе попрощаться с Сосенкой. Мы хотим рекомендовать тебя на заведующего сельхозотделом обкома.
— Я не могу, Павел Артемович, — сказал Гайворон.
— Надо смотреть на вещи реально, Платон. — Шаблей угостил Гайворона сигаретой. — Ты сделал здесь свое дело, далее пусть ведет Турчин… Через год у вас останется триста двадцать гектаров земли. Будете разводить на поливных землях огородину… останутся молочные фермы… Это не для тебя. Мало. Ты должен еще многое сделать, Гайворон… Я уже разговаривал в ЦК…
— Я не могу уйти из Сосенки, Павел Артемович.
— Почему?
— На первых порах людям будет тяжело… Я должен быть с ними…
— Платон, все продумано. Турчин пригласит на работу всех, кто только пожелает. Ни единая семья не почувствует материальных затруднений.
— Я понимаю, Павел Артемович, но в Сосенке начинается большой перелом, не только в севооборотах, а в душах. И я должен быть с ними… с этими людьми, которые верили мне. Я не хочу, чтобы Нечипор Сноп или тетка Текля подумали, что я убежал от них, когда исчез с полей хлеб…
— Но появится уран, Гайворон.
— Уран… Это они поймут позднее.
— Возможно, ты прав, Гайворон, — задумался Шаблей.
Их машину обогнал Мостовой, Никита затормозил.
— Павел Артемович, я тороплюсь, а то у меня сегодня еще встреча с директором школы. — Мостовой попрощался с Гайвороном.
— Я заеду в райком, — пообещал Шаблей. — Как он себя чувствует? — спросил Павел Артемович, когда машина Мостового исчезла за поворотом.
— Плохо, Павел Артемович. — Гайворон отвел взгляд. — Живет на валидоле и еще дьявол знает на чем — на характере, наверное. В прошлом году еще держался, а сейчас… И Валинов помог…
— Мы его отозвали из «Факела», — сказал Шаблей.
— Хорошо, что проверять его заявление приехал умный человек, — заметил Гайворон. — А если б попался другой — раздул бы дело…
— Платон, нельзя преувеличивать влияние разных валиновых на… — Шаблей подбирал слова, — на ход событий.
— Конечно, Павел Артемович, на ход событий нет, — согласился Гайворон. — А на жизнь отдельных людей?
— Это чей дом? — спросил Шаблей.
— Михея Кожухаря.
— Остановитесь, пожалуйста, — попросил Шаблей шофера. — Зайдемте, проведаем.
В приемной сидел Валинов. Увидев Мостового, он встал.
— Можно к вам, Александр Иванович?
— Заходите. — Мостовой пропустил его в кабинет. — Слушаю вас.
Валинов помолчал, надеясь, что заговорит сам Мостовой. Но тот сидел усталый, сухо и холодно блестели его глаза.
— Я приехал, Александр Иванович, чтобы извиниться перед вами. — Жалкая улыбка сопровождала эти слова.