На этом пожарище, как злая ирония судьбы, стояла невредимой только старая хата Поликарпа…
Через десять лет Поликарп возвратился домой. Застал дочку невестой, а мать слепой от слез и горя.
Дрожащими руками ощупывала мать голову сына, и ей казалось, что он такой, каким и был. Она не видела седины, а ее огрубевшие в работе пальцы не различали глубоких морщин, которые беспощадно посекли лицо Поликарпа.
— Иди, сынок, в каждую хату, упади на колени и проси у людей прощенья… Тебе с ними жить… Иди.
И Поликарп ходил, падал на колени:
— Простите меня, и пусть дети ваши простят.
— Бог простит…
— Простите меня, и дети пусть ваши простят, — возле другой хаты.
— Уходи! Уходи! Через тебя, проклятого, ребенка похоронила!..
— Простите вы и…
Может, и простили люди, но не забыли.
Перед самой смертью старая Чугаиха позвала сына и прошептала:
— Такая моя воля, сын мой, чтобы ты искупил перед людьми свой тяжкий грех. Живи здесь, пока в каждой хате тебе не улыбнутся… Слышишь?
— Слышу, мама…
— Повтори за мной. Жить мне здесь, пока в каждой хате…
— Жить мне здесь, пока в каждой хате…
Вот уже полгода, как возвратился в Сосенку Поликарп, но еще не слышал от людей доброго слова. Кто поздоровается при встрече, а кто и так пройдет. Проклятый. И Поликарп молчал. Ежедневно приходил он в контору и просился на самую тяжелую работу. Копал силосные ямы, целую осень и зиму корчевал пни. Один в лесу. Дети прозвали его вовкулаком.
После смерти матери Поликарп открыл скрыню и сжег все, что осталось от Марты: платья, юбки, платки, порубил ботинки. Оставил только одну маленькую фотографию, которую Марта прислала ему на фронт.
Стеша все понимала и, затаив боль в груди, никогда ни словом не вспоминала при нем о матери.
Десять лет не видел Поликарп своей дочки. Теперь вот Стеша идет рядом с ним по первому снежку — высокая, стройная, как мать… Она очень похожа на Марту, и голос такой… Сегодня Стеше семнадцать лет… Да, сегодня.
— Ты иди, дочка, домой, а я сейчас, — и Поликарп свернул в улочку.
За эти полгода, которые он живет вместе с дочерью, Поликарп все еще не может привыкнуть к ней. Он ловит себя на мысли, что не знает, как разговаривать с ней, что сказать, когда она поздно приходит домой. Ему иногда до боли хочется обнять ее, поцеловать и рассказать, как он страдал и мучился, но боится показать свою нежность… А к ней уже сватов присылал какой-то мармулиевский тракторист… Ой, годы, годы…
В кооперации было полно людей. Расступились, молча дали Поликарпу дорогу. Он подошел к прилавку. Что ж купить Стеше?
— Сколько стоят вот те часы? — спросил он.