– Спасибо, – хотелось забиться в самый темный угол и выплакаться, но оставался еще один вопрос, который меня занимал. – Вы говорили, что она вам передала шесть писем. А мне пришли только пять.
– Да, конечно, – Лукреция протянула конверт, – держи. Это последнее. Марта просила отправить его в первый день осени, но если ты уже здесь…
– Где ее похоронили? – поинтересовалась я, бережно складывая письмо в карман.
– На местном кладбище, почти у самой ограды, с северной стороны.
Я благодарно кивнула.
– Оставайся у нас, переночуешь, завтра пойдешь на могилу, – женщина обеспокоенно посмотрела в окна, солнце уже село.
– Я переночую в нашем доме.
– Но он же заколочен! – воскликнула Лукреция. – Давай хоть пошлю сына, чтобы он вытащил гвозди.
– Я справлюсь сама, спасибо вам за все, – я вытащила из-за пояса золотой и положила на стол, жена мельника ошарашенно таращилась на невиданное богатство. – Прошу вас, позаботьтесь о ее могилке, вряд ли я когда-нибудь снова приеду сюда.
Женщина мелко закивала. Я развернулась и вышла за дверь. На сердце лежала тяжесть. Такая, что было больно дышать. Она давила на грудь, клонила к земле. Хотелось упасть и больше не вставать никогда. Я заставила себя пройти еще триста шагов и дойти до нашего дома. Маленькое заклинание – гвозди рассыпались песком. Я открыла дверь и вошла внутрь.
Ноги подогнулись сразу же, словно из меня выдернули стержень, я мешком упала на пол. Зажав кулак во рту, прикусив пальцы, свернувшись калачиком, я завыла от горя. Горячие слезы хлынули из глаз. Я оплакивала няню, маму, папу, мое беспросветное мучительное одиночество. Страшное, безмерное, невыносимое. В детстве я мечтала о брате или сестре. Потом хотя бы о кузинах и кузенах. Но папа и мама не стремились наладить отношения с родственниками. Они замкнулись в своем мире и никого туда не пускали. Я была предоставлена многочисленным гувернанткам и слугам. И у меня была Марта. Моя любимая няня!
Сколько я себя помнила, с самого раннего детства она была рядом. Заботилась обо мне, учила, воспитывала, оберегала от болезней. Самая добрая няня на свете, мудрый учитель, верный преданный друг, строгий наставник, опекун, моя вторая мать.
А теперь я осталась одна во всем мире.
Как долго лежала – не помню. Кругом было темно и тихо. Света луны едва хватало на то, чтобы видеть очертания предметов в гостиной. Кряхтя как столетняя старуха, поднялась с пола, вытащила лампу из чемодана и зажгла ее.
Все оставалось точно так, как мне помнилось. Только пыли было много. Она покрывала пол, деревянную мебель, печь, утварь, ровно стоящую на полках.