— Как ты себя чувствуешь? — спросила мягко, беря за руку.
— Гораздо лучше, — ответил я.
— Вот и хорошо.
На мгновение показалось, что мне предложат как можно скорее покинуть дом, раз уж мое состояние здоровья улучшилось. Но мысль мелькнула — и исчезла, а Анжела продолжила:
— Если честно, ты выглядишь грустным. Мне это не нравится.
— Не вижу поводов для веселья, мадам Анжела, — признался честно. — Сегодня далеко не самый любимый мой день в году.
— Я понимаю. — Она ласково коснулась щеки. — Но стоит забыть обо всем, милый. Да, ситуация сейчас та еще, только это не повод грустить. В этом году, конечно, тебе не до большого праздника, но давай договоримся, что в следующем ты соберешь на свой день рождения нас всех?
— До него еще надо дожить, — ответил, чувствуя, как снова сипнет голос.
— Доживем. Обещай!
Я молчал. Все равно ничего не изменится, и эта неделя весьма сомнительной передышки превратится в пустоту. Так было, так и будет.
— Мы беспокоимся о тебе, Андре, — вздохнула мадам Анжела. — Мне жаль, что ты в это не веришь, но я понимаю тебя, дитя. И очень горько, что не смогла найти тебя до того, как стало слишком поздно.
— Это не ваша вина.
— И моя тоже. Поступки мужчины во многом определяет женщина рядом с ним, Андре. Виктор всегда так боялся меня потерять, что упустил нечто большее.
— Неправда, — ответил я.
— Правда, мальчик мой. Мы все совершаем ошибки. Но за некоторые приходится слишком дорого платить. И особо больно, когда платят наши дети. Поэтому дай мне слово, что мы все изменим, хотя бы попробуем. Потому что у тебя есть семья.
— Мадам Вейран… Анжела, я не думаю, что это возможно. Но я благодарен за ваши слова, правда. И…
— Не узнаешь, пока не рискнешь.
— Хорошо, я постараюсь, — ответил тихо, лишь бы меня оставили в покое.
Вот и умница, — улыбнулась графиня Вейран. — Мы тебя совсем измучили за это утро, да?
— Немного устал, — признался честно.
— Тогда отдыхай, солнце. Я буду неподалеку.
И ушла, но я слышал, что Анжела и правда где-то в соседней комнате. А к моей постели склонилась совсем другая посетительница, серая и безликая.
— Ну что, Андре? — спросила она. — Вот у тебя и есть все, что нужно для счастья. Так почему же ты не счастлив?
Я молчал. Не знал, что ответить, и не хотел.
— А я скажу, — продолжила Пустота. — Потому что ты не знаешь, как это — быть счастливым. Не готов принять, рискнуть, будто тебе есть что терять. Вот теперь — есть. Потому что ты сам не забудешь эти дни и то, что могло бы быть, если бы не твоя трусость.
— Замолчи, — попросил я.
— Да, конечно. Только от этого ничего не изменится, Андре. Жизнь — скверная штука, но пока ты готов бороться, все можно изменить. Подумай об этом, мой магистр.