– Почему? – холодно поинтересовался Дарий.
– Потому что, я уничтожил все книги! И теперь формула возврата магии только здесь, – он пару раз стукнул пальцем по своему лбу.
Мы с Дарием ошарашенно смотрели на сумасшедшего старика.
– Магию можно вернуть?! – взвизгнула я ошеломленно.
– И вы нам не расскажите ее? – произнес Дарий одновременно со мной.
Горн громко засмеялся.
– Нет-нет! – заявил он самодовольно. – Я не дурак. Это знание умрет во мне. Вы никогда его не узнаете! Глупые, глупые детки! – его смех превратился в хрип, а потом в сухой лающий кашель. Через время он продолжил. – Неужели вы не заметили, что магия остается в крови, даже если человек перестает быть магом? Она как бы засыпает. Нурвы давно не умеют создавать иллюзии, но они наряжаются, как клоуны, в яркие блестящие тряпки и пускают пыль в глаза.
Я, подумав, согласилась с ним. Оттана всегда была увешана драгоценностями с ног до головы. Дом Нурвов в Шалире был самым высоким и помпезным, с позолоченной крышей, блестевшей так ярко, что по ней давно стали измерять расстояние, так как видно ее было со всех уголков Шалира – справа от дома Нурвов, за квартал на север от дома Нурвов и так далее.
Горн ехидно продолжал:
– Ремам всегда хочется подчиняться и выполнять все, что они не попросят. Ведь так? – я тяжело вздохнула, признавая правоту. – Берги бессменно возглавляют королевские больницы. Хорны интуитивно понимают, кто прав, кто нет. Мой сын даже без магии мог поднять тяжелый комод или карету.
– Если вы знали способ возвратить магию, – Дарий лучше умел держать себя в руках, в отличие от меня. Я до сих пор не могла смотреть на старика без содрогания, – то почему же ваш сын погиб, так и не став магом?
Горн взвыл дурным голосом. Я испуганно отшатнулась. Он ревел, рвал на себе волосы, качался со стороны в сторону, проклиная магию, Ремов и нас, счастливчиков с магией, заодно. Он совсем ополоумел. Некоторое время мы с Дарием опасались, что в нас полетят куски разваленной им ранее лавки.
– Потому что способ очень сложный! – стенал он. – Невыполнимый. Мой сыночек согласился попробовать и погиб. Я не настаивал, он сам вызвался. Я не виноват! И совсем я его не уговаривал, моя любимая Люсинда не так поняла…
Он рыдал, как ребенок, заламывая руки и скуля. И чем больше я думала о его последних словах, тем яснее мне представлялась его вина. Именно он не давал жить спокойно своему сыну. Именно он давил на него. Вместо того, чтобы спокойно жить, растить ребенка, наслаждаться тем, что у него есть, Горн отдал все силы призрачной погоне за магией. А затем, после смерти сына и жены, обратил свой гнев на Ремов, задумав месть. Несложно найти виноватых. Не себя же обвинять, в самом деле?