Он остановился напротив окна.
– Привет, – хрипло произнес, не пытаясь приблизиться.
– Привет, – сердце заколотилось, как сумасшедшее.
Он сильно, можно сказать нечеловечески похудел, острые скулы натянули кожу, тонкий аристократический нос стал еще более выдающимся, кадык некрасиво выпирал на тощей шее. Пыльная одежда висела мешком.
– Я только что с поезда, шел пешком, – губы мелко подрагивали, словно он не знал, то ли улыбаться, то ли расплакаться, – хотел сначала увидеть тебя.
– Почему пешком?
Он развел руками.
– Теперь я бедняк, – произнес почти торжественно, – паромобиль продал до войны, на работу еще не устроился. Пока остановлюсь в доме Фархов, потом подыщу жилье.
Я отворила дверцу кареты.
– Залезай, я отвезу тебя.
– Нет, – он шагнул назад, – я омерзительно грязный. Сам дойду.
– Как хочешь, – почему же он не уходит, а стоит и смотрит, словно вечность не видел? Всего-то три месяца прошло.
– Нам нужно будет поговорить… Потом, как отдохнешь… – произнесла я смущенно, кладя руки на дверцу.
Хорн недобро сузил глаза, интуитивно понимая, о чем я хотела поговорить.
– Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я освобожу тебя от помолвки, заключенной, когда ты изнывала от чувства вины, подловив на жалости, – отрезал он высокомерно, – мне все равно как ты согласилась, – он бросил быстрый взгляд на мою руку и обвинительно добавил, – вижу, ты даже кольцо не носишь.
Ну хоть в чем-то Хорн остался верен себе, от его надменного тона мурашки по коже. Никто не посмеет усомниться в его аристократическом происхождении, даже если он будет стоять в грязном рубище на паперти.
– Оно большое, – буркнула виновато. Почему оправдываюсь?
– Конечно, ты не смогла его уменьшить, – он добавил язвительности в голос, – ты же совершенно не умеешь обращаться с металлом.
Я сдавленно фыркнула, скрывая улыбку.
– Как бы там ни было, – Хорн горделиво выпрямился, – ты станешь моей женой. Не важно, носишь кольцо или нет. Это решено.
Не желая продолжать перепалку, я решила сделать тактическое отступление. Нас же в школе учили дипломатии?
– Вижу, ты остался таким же самоуверенным, как и был, – конечно, хотелось бы, чтобы в моем голосе звучало больше досады, чем радости. Но получилось, как получилось.
Глаза Хорна потеплели.
– Не отбирай у меня надежду, – губы дрогнули в улыбке, – я три месяца только и жил одной мыслью…
– Какой?
Вот зря я спросила. Взгляд Хорна стал жадным, горячим, кадык нервно дернулся, скулы напряглись. Он сглотнул и отвел глаза в сторону.
– Воображал, как буду водить тебя на свидания, – произнес хрипло.
– Свидания?