Видимо, здесь свое пристанище нашел не только Гарсиа с семьей, но и все его соседи, друзья, коллеги и собутыльники. Других объяснений, зачем забивать все стены гробами так, что даже мертвым неуютно было, у меня не возникло. Будто решил прописать всех нелегалов в свой склеп.
Я на всякий случай поводил вытянутой рукой, из которой вырывался Свет, разглядывая пространство, и наконец приступил к самому интересному. Как к десерту после того, как съедаешь невкусную, но очень нужную еду, которую приготовили родители.
По виду это была самая обычная урна с прахом, расположенная в центре помещения. Довольно странно, конечно, видеть подобный предмет в комнате, заваленной гробами, но аргентинская душа потемки. Одно было предельно ясно — эта урна заполнена черной силой до отказа. И только и ждет, чтобы кто-нибудь отпил из нее.
Меня даже не смутила мысль отпить что-то из урны для праха. Именно в этот момент я ощутил страшный голод. Ноги сами понесли меня к постаменту, а руки схватили артефакт некромантов.
То, что благородный дон Гарсиа баловался зачарованием предметов с помощью магии мертвых, стало ясно сразу, стоило прикоснуться к урне. Она создавала вокруг себя определенную ауру, притягивая ближайшую нежить. И вместе с тем не позволяла мертвым отдалиться на значительное расстояние. Своеобразный живой, простите, неживой щит от посягательств любопытных.
Но вместе с тем было еще что-то. Похожее на защитное заклинание, наложенное многократно. Оно не относилось к нечисти снаружи и скорее оказалось обращено внутрь склепа. Все это пронеслось в моей голове за долю секунды, но полностью все осознать не удалось. Я уже черпал черную силу из урны, большими глотками, захлебываясь, как пытается напиться только выбравшийся из пустыни. Потому не сразу услышал глухой треск.
Будто кто-то рядом рубил лес, и с каждой секундой к нему присоединялись новые дровосеки. Звук нарастал так стремительно, что мне даже пришлось оторваться от поглощения черной силы, чтобы ужаснуться в полной мере. Трещали гробы. Их разбивали изнутри белые, точно состоящие из одного лишь мела, кости. Вот только последние, судя по всему, оказались крепче камня, поддерживаемые старым и могущественным заклинанием.
Скелеты, в редких полосах одежды, выбирались наружу, своими пустыми глазницами смотря на меня. Я же, в свою очередь, глядел на самый разукрашенный и массивный гроб. Хотя бы потому, что оттуда выбирался не совсем скелет. Закованный в тяжелую костяную броню являвшейся частью тела, с подсохшей, но вместе с тем сохранившейся плотью. Его белесые, словно слепые глаза, недоуменно взирали на меня. Явно не понимая, кто я и почему нарушил его покой.