Как ни странно, Арбели рассмеялся:
— Нет, ты не понимаешь! Я ошибался с самого начала! Малуф сразу заметил то, чего не видел я, — ты не ремесленник, а художник! Я все обдумал и нашел решение. С этого момента ты становишься равноправным партнером в нашем деле. — Он сделал паузу, тщетно ожидая какой-то реакции. — Ну? Что ты об этом думаешь? Я буду заниматься снабжением, бухгалтерией и прочим. Часть денег мы выделим тебе на материалы, и ты сможешь брать ту работу, которая тебя заинтересует. Этот потолок станет твоей рекламой, о нем скоро все заговорят. Мы даже поставим твое имя на вывеску! «АРБЕЛИ И АХМАД»!
Ошеломленный, Джинн с трудом находил слова:
— А что… Как же те заказы, которые мы уже набрали?
Арбели небрежно отмахнулся:
— Поможешь мне, если у тебя найдется время в перерывах между собственной работой. Если захочешь, конечно.
Еще битый час Арбели разливался о своих планах — скоро понадобится помещение побольше и надо будет подумать о рекламе! — и в конце концов Джинн заразился его энтузиазмом. Он уже представлял себе собственный магазин, полный украшений и драгоценных безделушек из серебра, золота и сверкающих камней. Но ночью, когда он наконец остался один, им овладели сомнения. Действительно ли он всего этого хочет? Он ведь стал учеником Арбели от отчаяния, оттого что оказался в незнакомом мире без крыши над головой. А партнерство — это уже ответственность и постоянство.
«Мы даже поставим твое имя на вывеску», — сказал Арбели. Но ведь Ахмад — не его имя! Он выбрал его случайно, даже не подумав о том, что оно может стать его судьбой. Неужели это случилось? Неужели он теперь Ахмад, а не тот, кем был раньше и чье имя он даже не может произнести вслух? Он с трудом вспомнил, когда в последний раз пытался изменить облик. Даже его рефлексы изменились: сейчас все они сосредоточились в мускулах и сухожилиях, они помогали ему прыгать с крыши на крышу или управляться с металлическими инструментами, к которым раньше он не мог бы прикоснуться и пальцем.
Он несколько раз мысленно произнес свое настоящее имя, и это его немного успокоило. Он все-таки по-прежнему один из джиннов, как бы долго ни оставался у него на руке этот железный браслет. Он может жить с людьми и жить как они, но настоящим человеком, к счастью, никогда не станет.
Ясной и черной, как чернила, ночью Голем и Джинн прогуливались по крышам Принс-стрит. Ей еще никогда не случалось подниматься на крышу. Сначала она сомневалась и даже протестовала:
— Это не опасно?
— Не опаснее, чем любое другое место в городе посреди ночи.