Он подошел к пансиону и обнаружил, что Голем, как обычно, ждет его у окна. Но вместо того чтобы осторожно, на цыпочках, спуститься по лестнице, она, громко топая, слетела вниз и распахнула дверь так, словно продолжала какой-то ожесточенный спор. Она даже не бросила взгляда на соседские окна и не накинула капюшон.
— Куда мы пойдем? — вместо приветствия, спросила она.
— В Центральный парк, — удивленно ответил он.
— Это далеко?
— В общем, да, но…
— Хорошо, — кивнула она и, недослушав, двинулась вперед.
Джинн едва поспевал за ней. Каждая линия ее тела ясно говорила об отчаянии. Она шла, низко опустив голову, нетерпеливо перепрыгивая через лужи, хотя еще недавно упрекала его за то же. Ее руки бессильно болтались. Он никогда еще не видел ее такой.
Они прошли несколько кварталов, наконец он остановился и заговорил:
— Если ты злишься на меня, пожалуйста, скажи об этом прямо. Мне надоело гадать.
Ее гнев моментально испарился, теперь она казалась виноватой.
— Ахмад, прости меня! Сегодня со мной лучше не иметь дела, зря я вышла. Просто если бы я еще на минуту осталась в комнате, наверное, разнесла бы весь дом в клочки. — Она прижала ладонь ко лбу, словно хотела унять боль. — Ужасная была неделя.
— Почему?
— Не могу тебе рассказать. Это не мой секрет. Один человек у нас в пекарне страшно напуган и старается это скрыть. Мне тоже, не полагается об этом знать.
— Наверное, это здорово действует тебе на нервы.
— Я вообще не могу думать ни о чем другом. Несколько раз я едва не проговорилась. — Она обхватила себя руками и мрачно свела брови. — Я делаю ошибку за ошибкой. Вчера пришлось выбросить целую кастрюлю готового теста. А сегодня я сожгла поднос слоеных рожков. Мистер Радзин на меня накричал, а миссис Радзин спросила, что у меня стряслось. Спросила меня! Анна же в это время улыбается, а… — Она замолчала и испуганно зажала рот рукой. — Видишь? Это невыносимо!
— Можешь не волноваться, я и так догадался, что речь идет об Анне. Не так уж много у вас там работников.
— Пожалуйста, никому не говори!
— Хава, ну кому я могу сказать? И что? Я даже не знаю, в чем ее секрет.
— А я его сохраню, — прошептала она.
В Центральный парк они вошли через ворота на Пятьдесят девятой стрит. Заросшая тропинка сразу увела их в темноту, прочь от огней улицы. Над головой дрожали и перешептывались ветки. Женщина замедлила шаг и завороженно огляделась. Настроение у нее явно изменилось.
— Я никогда не видела так много деревьев.
— Подожди еще, — улыбнулся он.
Они свернули за угол и вдруг увидели весь парк сразу: плавные волны газонов и рощи вдалеке. Хава крутила головой, стараясь увидеть все одновременно: