Мастер-джедай понимал, что добиться своего он сможет лишь хитростью и лестью. В случае с Уотто главной движущей силой была, конечно же, жадность – как универсальный ключ к любой двери, которую тойдарианец держал под замком.
Они шли к лавке Уотто все вместе: Энакин впереди, за ним Квай-Гон с Падме, а позади поспешали Джа-Джа с R2-D2. Город уже проснулся и бурлил, лавочники и торговцы разгребали лопатами и метлами песок, поднимали опрокинутые; прилавки и навесы. Эопи и ронто тянули лямку там, где не справлялись дроиды и автоматические повозки. Фургоны развозили со складов свежие продукты и прочие товары, а посадочные причалы космопорта были готовы принять прибывающие корабли.
Квай-Гон позволил Энакину первому вбежать в лавку, чтобы дать шанс поговорить с Уотто о гонках. Всех остальных мастер-джедай увел к торговой палатке на другой стороне площади, внушив ее хозяину, что тот хочет угостить их связкой липких двизелов. Когда лакомство было съедено, все двинулись обратно к лавке Уотто. Джа-Джа, не находивший себе места от всех этих треволнений, присел у входа на ящик и, прислонившись спиной к стенке, стал постреливать глазами по сторонам в ожидании новых неприятностей на свою голову. R2-D2 расположился рядом, тихим писком убеждая гунгана, что все будет в порядке.
Квай-Гон велел Падме смотреть за бедокуром в оба. Он не хотел, чтобы тот опять влип в какую-нибудь историю. Джедай уже входил в лавку, когда девушка остановила его.
– Вы точно знаете, что делаете? – спросила она с явным сомнением во взгляде. – Мы доверяем свою судьбу мальчику, которого едва знаем. – Падме заломила тонкую бровь. – Королева не одобрит.
Квай-Гон спокойно выдержал ее взгляд:
– Королеве об этом знать не обязательно.
Глаза девушки дерзко вспыхнули.
– И я тоже не одобрю.
Квай-Гон изобразил на лице недоумение и молча шагнул в лавку.
Уотто и Энакин горячо спорили. Тойдарианец с размытым пятнышком быстро движущихся крыльев за спиной завис в нескольких сантиметрах от мальчика, отрывисто, нарочито размахивая обеими руками.
– Патта го болла! – кричал хозяин лавки на хаттском, чуть ли не кувыркаясь от собственной звуки вой волны.
Мальчик моргнул, но не отступил:
– Но батта!
– Пиидункел! – Уотто перемещался вверх-вниз, вправо-влево; все части его тела пребывали в движении.
– Баньо, баньо! – выкрикнул Энакин.
Квай-Гон отделился от тени у порога и вышел па свет, где они могли его разглядеть. Уотто тут же отстал от мальчика и, напряженно работая зубастыми челюстями, налетел на Квай-Гона в приступе плохо скрываемого злорадства.