– Отлично помню, – кивнул я. – Ведь для меня прошедшие тринадцать лет пролетели как один длинный сон. И наше с тобой совместное приключение в моей памяти словно было еще вчера.
– Э-э, Рихтовщик, не надо строить глазки моей жене, – забеспокоился Скальпель. – По секрету тебе скажу: я жутко ревнивый тип.
– Скальпель, прекрати паясничать, – поморщилась Белка.
– Радость моя, я тоже тебя люблю.
– Ты не должен был так делать!
– Дорогая, поговорим об этом позже, – впервые с начала разговора в голосе Скальпеля прорезались нотки раздражения. Он достал из внутреннего карману сигару, ловко подрезал ей кончик призванным из инвентаря до дрожи знакомым маленьким, но чертовки острым, ножичком, и тут же жадно ее раскурил.
Выйдя из-за стола, Белка принесла мужу пепельницу.
– Спасибо, дорогая, – кивнул Скальпель.
– Что ж исчерпывающие ответы я получил и, пожалуй, пойду, – я попытался подняться. Но неожиданно был опрокинут обратно на диван задержавшейся Белкой.
Не возвращенный в ячейку ножик мужа как бы невзначай заплясал между ловкими пальцами в опасной близости от моей бедренной артерии, на корню пресекая потуги к сопротивлению.
– И куда ты собрался? – вперила в меня гневный взгляд девушка, снова усаживаясь перед нами на стул. – Думаешь, он тебя отсюда выпустит? – небрежный кивок на мужа. – Напрасно надеешься. В клинике сейчас его головорезов в разы больше, чем пациентов. Нет, они не станут тебя убивать. Просто задержат на три гребаных часа. А дальше отпустит на все четыре стороны… Да что я тебе объясняю, ты же сам все прекрасно понимаешь.
– Обожаю твою прямолинейность, любимая, – хмыкнул Скальпель, выпуская из ноздрей очередное облачко ароматного дыма.
– Заткнись, – цыкнула на него жена. – Уверена, Рихтовщику будет крайне любопытно узнать о твоей афере.
– Моей афере? Ха! А ты, значит, как бы не причём?
– Вот только не надо валить с больной головы на здоровую! Ты поклялся, что Рихтовщик сгинул без следа, и никогда больше сюда не вернется. Только поэтому я позволила тебе вовлекать в свои грязные интриги Кванта.
– Ну я ошибся. Извини. И на старуху бывает проруха.
– А Квант – это, вообще, кто? – осмелился я задать уточняющий вопрос.
– Наш сын, – расплылся в довольной улыбке Скальпель.
На этот раз Белка не стала оспаривать его слова. И ее нервное покусывание губ выдало волнующуюся за ребенка мать с потрохами.