Старуха и слышать не хотела об отъезде.
— Поезжайте без меня. Как это я оставлю дом солдатне? И не подумаю…
— Да как же ты останешься здесь одна — старая женщина? — попыталась переубедить ее Аннуца.
— Обо мне не беспокойся. Приготовлю топор у дверей. На этом свете мне никто не страшен… Если и убьют, невелика беда — и без того недолог срок. Поезжайте, не задерживайтесь из-за меня.
Внуки спрятали зерно на чердаке, погрузили, что могли, на телегу начальника станции Туркулеца и двинулись на восток. Старуха проводила их до ворот, задвинула засовы, приготовила топор и заперлась в доме. Часа в три из села ушли последние пограничники. Несколько солдат постучались к старухе, и она накормила их хлебом и молоком.
— Не поддавайтесь, — напутствовала она их. — Возвращайтесь назад.
Анна снова заперлась дома и стала поджидать врага. Венгры вступили в Лунку к вечеру. По улице проскакало несколько кавалеристов во главе с офицером. Староста Софрон встретил их у ворот примэрии с хлебом-солью, поклонился до земли и с готовностью сообщил все, что их интересовало.
В опустевшем селе расположилась на постой воинская часть, в школе разместилось сто солдат и пять офицеров.
Когда в ворота забарабанили кулаками, Анна перекрестилась, закуталась в платок и пошла отворять.
— Где хозяева дома? Где учитель? — спросил офицер.
— Уехали, господин офицер, — ответила Анна по-венгерски.
— Выходит, от нас бежали?
— Это их дело!
— А ты кто такая?
— Я? Старая женщина.
В эту ночь господа офицеры устроили шумную попойку. Солдаты перерезали всех кур во дворе, потом натаскали в классы соломы и разместились там на ночлег. Один из них — человек средних лет, заговорил с Анной. Вид у него был удрученный. Он оставил дома четверых ребят и не имел о них никаких вестей.
— Наши говорят, что через месяц мы вступим в Бухарест, да только я не верю. Русские близко, а с ними шутки плохи.
— Да, — согласилась Анна. — Сила…
— Будь она неладна, эта война.
Господа офицеры перепились, рубили саблями подушки, били стекла, рвали книги Джеордже. На другой день они убрались. Старуха с тяжелым сердцем принялась наводить в доме порядок. Что скажет дочь, когда увидит весь этот разгром?
Через три дня вернулась Аннуца с Даном и большой группой крестьян. Немцы и венгры перехватили их около Гурбы и вернули назад. Аннуца была вне себя от горя — ее Андрей отбился от них и пропал.
— Ничего, найдется, — ободряла ее старуха, хотя знала, что говорила попусту. Таково уж сердце матери — никогда не находит покоя. Когда-нибудь дочь узнает, что в нашей жизни все заранее расписано и нечего лезть на рожон: что суждено, то и сбудется, — судьбу не изменишь.