– А что происходит в России? – спросил Государь, глядя на Гучкова. – Ни Николай Владимирович, – он кивнул в сторону Рузского, – ни Алексеев в Ставке ничего не знают об этом.
Гучков снова вытер лицо, положил платок в карман и, опустив голову, несколько мгновений молчал. Затем поднял глаза на Государя и сказал с такой искренностью, которой в эту минуту никто от него не ожидал:
– У Государственной думы об этом нет никаких сведений, Ваше Величество.
– Значит ли это, что революцией охвачен только Петроград? – спросил Государь, теперь уже глядя на Рузского.
– По шоссе из Петрограда на Псков движутся вооруженные грузовики, – сказал Рузский и, повернувшись к Шульгину, спросил: – Это ваши, из Государственной думы?
– Как это могло вам прийти в голову? – возмутился Шульгин.
– Ну, слава богу, – с облегчением вздохнул Рузский. – Я приказал их задержать.
Государь понимал, что в литерном поезде на перроне Псковского вокзала он уже давно находится на положении пленника. Его не выпустят отсюда до тех пор, пока он не подпишет отречения. И чем дольше он будет сопротивляться, тем больший хаос охватит страну. Из столицы он перекинется в Москву, затем на Волгу – в Нижний Новгород, Самару, Царицын. Потом придет очередь солдат, сидящих в окопах. «Может быть, действительно, отдать власть тем, кто так жаждет ее?» – подумал Николай. Он сам уже давно устал от власти. За годы царствования он видел столько подлости и интриг, столько предательства и низости, даже среди ближайшего окружения, что на некоторых вельмож уже не мог смотреть без омерзения. Если уж член царской семьи великий князь Николай Николаевич требует отречения от престола, значит, в головах людей наступило полное помутнение. Неужели Николай Николаевич не понимает, что как только в России не станет монархии, не станет и его?
А Гучков в это время все говорил и говорил об охвативших Петроград беспорядках. О том, что если их не остановить, ничто не сможет спасти империю. Николай не вникал в смысл его слов, который и без того был ясен, но от звука неприятного монотонного голоса у него возникло чувство, что ему в голову вбивают раскаленные гвозди. Еще мгновение – и голова расколется. И когда Гучков сказал, что единственным выходом из положения является отречение от престола и передача власти в руки Наследника, Государь поднялся и произнес:
– Я уже принял решение отречься от престола. Еще сегодня я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея. Но я переменил решение в пользу брата Михаила.
Гучков побледнел от неожиданности, но тут же взял себя в руки. Шелестя бумагами, достал лист с текстом отречения, составленный в Государственной думе, и протянул Николаю. Тот не глядя взял его, отметив про себя, что руки у Гучкова до сих пор не перестали трястись, и вышел в соседний вагон. Там Государь бегло прочитал предложенный ему текст. С первых слов чувствовалось, что его писал не русский царь, а другие люди. Кроме того, речь в нем шла об отречении в пользу сына.