Снова бьют татар свежие силы. Хотели выбраться казанцы из кольца наступающих русских полков, но Курбский перекрыл им все пути отхода. Татар теснили к ханскому дворцу – там происходило уже основное сражение. Воины скользили на лившейся по земле крови, падали в кровавую грязь, поднимались, размазывая ее по лицу ладонями.
Русское войско снова рассеялось – продолжали грабить и резать. Тогда был выделен специальный отряд, убивающий мародеров. Врывались в дома, видели, что кто-то из ратников грабит – тут же рубили мародера и грабили вместо него…
Адашевы мчатся уже по улочкам, лошадям все труднее удавалось перескакивать через трупы. Завидев отступающих потрепанных ратников, Алексей Федорович крикнул, сверкнув глазами:
– Убегают, скоты! Я остановлю их! Мефодий! Будь с Данилой!
А Данила уже загорелся весь воинственным пламенем, на губах его странная ухмылка. Впереди горстка русских ратников с трудом отбивалась от наседающей толпы татар. Что-то щелкнуло в голове, и уже не слышал призывов Мефодия остановиться – рванул на врагов с яростным криком, влетел в татарскую толпу, начал махать саблей, но клинок скользил по шлемам и доспехам. Несколько раз кто-то из татар с такой силой отбил клинок, что он, высыпав искры, едва не вылетел из руки. Данила не видел лиц, просто бил, пока не всадил саблю в горло вскинувшего голову татарина. Брызнула кровь, поверженный враг тут же рухнул, и сабля, кою Данилка не успел выхватить, скрылась из глаз вместе с трупом под ногами еще живых врагов. Не успел он, безоружный, понять что-либо, как мощный удар копьем прошел вскользь по кольчуге на боку, но, благо, не порвал. Вот уже два копья всадили в грудь и шею его брыкающегося, ржущего коня, вот уже ловкий татарин перерезал животине горло. Конь, жалобно хрипя и фыркая, начал заваливаться вбок. Данилка рухнул на кучу трупов и остался лежать, придавленный конем, благо ногу в стремени не сломал. И мысленно уже попрощался со своей короткой жизнью, представив, как будут выть от горя отец и мать, как Алеша, гордясь им, погибшим в бою, будет рассказывать своим будущим детям о доблестном брате своем. Затем стало страшно, почувствовал, как все нутро его свернулось, кровь отступила от лица. Но вот в толпу подступающих к нему татар на полном скаку врезался Мефодий. Молниеносными и четкими сабельными ударами косил он опешивших врагов одного за другим с перекошенным от ярости лицом и, кажется, один обратил их в бегство. Обтерев окровавленную саблю, он бросился к Данилке, помог ему подняться, говоря взволнованно: