– Не успеет, несколько дней у нас все равно есть, – ответил Пронский.
В Дегунино на следующий день они встали лагерем, дабы восстановить свои силы и силы лошадей. К тому же нежданно заболел княжич Владимир. У мальчика был жар, он лежал в крытом возке, укутанный толстой овчиной, трясся от лихорадки. Ефросинья ни на шаг не отходила от сына. С мужем же за все время похода не обмолвилась ни словом, замечала, как он глядит издалека на нее, и тут же отворачивалась.
Усталость свалила ратников и воевод – беззаботно они лежали вповалку на лугах, словно убитые. Тлели костры, грелись чаны с варевом, лошади стояли с надетыми на морды торбами, хрустели овсом. Лишь князь сидел недвижно в своем шатре, скрытый от посторонних глаз, изможденный, спавший с лица от бессонных ночей, осознававший понемногу, что обречен. Куда везет свою семью, двор, ратников, бояр? Что ждет их?
– Мне не оставили выбора, как я мог сдаться им? Сдаться, как Юрий? – говорил князь сам себе, туманно глядя перед собой.
Шли дни, вестей из Новгорода все не было, московские войска все ближе. Было принято решение снять лагерь и двинуться дальше. Князь надеялся, что сыну в дни привала полегчает, но мальчик не выздоравливал, а оставаться здесь больше было нельзя. С каменным ликом, стиснув зубы, Андрей Старицкий взмыл в седло и повел войско за собой. Едва тронулись, кто-то из ратников крикнул, тыча в сторону обратной дороги:
– Братцы, глядите, кто за нами пожаловал!
Вдали показался приближающийся конный отряд. Воеводы жестами приказали ратникам готовиться к нападению, молниеносно конница выстроилась в боевом порядке, из-за стволов деревьев и бугров выглядывали стволы пищалей. Иван Оболенский настороженно вглядывался в сторону незнакомых ратников, а затем лицо его озарилось улыбкой, и он крикнул с великим счастьем:
– Князь! Бояре! Это же брат мой, Юрий! Это его воины!
И правда, впереди отряда увидели Юрия Оболенского, устало качавшегося в седле. Лошади с пеной на мордах и шеях с трудом везли всадников, спотыкаясь, ратники едва сидели верхом, клонили головы. Радостный клич подняли воины старицкого князя, увидев приближение союзников. Осчастливленный вышел вперед Андрей Иоаннович. Юрий Оболенский остановил отряд, тяжело слез с коня и на непослушных ногах стал приближаться к ждущему его князю.
– Здравствуй, Андрей Иоаннович. Едва узнали обо всем, выехали следом, – доложил Оболенский, сняв с мокрой головы шлем и утерев пыльное лицо. Старицкий князь со слезами на глазах обнял его и троекратно расцеловал в обе щеки.
– Храни тебя Господь, Юрий Андреевич! Нет вернее тебя слуги!