– Да… да…
Московское войско стягивалось и росло, и вскоре стала очевидна бесполезность борьбы. А ночью стало известно, что сбежал нынче боярин Пронский, сбежали несколько княжеских слуг, значительно поредело число ратников. Обдумав все, Андрей Старицкий приказал отправить посла к москвичам, заявив, что желает переговоров. Об этом он рассказал своим воеводам. Молчаливым и тяжелым был этот военный совет. Князь благодарил воевод за верность, говорил о нежелании проливать понапрасну кровь своих подданных и поведал о том, что желает вести переговоры. Бояре безмолвствовали, многозначительно переглядывались друг с другом и кивали.
Белый шатер был установлен у московского лагеря. Значит, Телепнев согласился говорить. Андрей Старицкий, облаченный в кольчугу и панцирь, прямой и гордый, провожаемый сотнями глаз, направился в сторону вражеского лагеря в одиночку, отказавшись от стражи. Лишь на одном взгляде он задержался – издали на него глядела Ефросинья, глядела пусто, с жалостью, видать, плакала всю ночь. И ей князь не показал слабости, отвернулся, продолжив свой твердый и уверенный шаг.
Два московских ратника с каменными лицами пропустили князя в шатер. Телепнев сидел на ковре, по-татарски подогнув ноги в великолепных сафьяновых сапогах, шитых каменьями. На нем была зеленого бархата ферязь, надетая поверх кольчуги, на коленях лежала обнаженная сабля. Он тяжело, с презрением глядел на старицкого князя. Пригласил сесть напротив. Кряхтя, Андрей Иоаннович сел на ковер, откинув полы меховой ферязи и отставив саблю. Какое-то время напряженно молчали, глядя друг на друга.
– Говори же, – прервал молчание Телепнев. Собравшись с мыслями, старицкий князь начал:
– Ведаю, что согрешил, отступил от клятвы в верности великому князю, но более воевать не хочу…
Замолчал, борясь с чувством унижения, опустил глаза.
– Хочу же сдаться на милость великого князя и великой княгини…
Телепнев усмехнулся краем губ, тянул с ответом, обдумывал что-то.
– Есть одно условие! – внезапно заявил Андрей Иоаннович. – Пусть великий князь смилостивится над теми, кто поддерживал меня, позволит им служить дальше. Семью же мою содержать с почетом, как близких родичей…
– Я с изменниками сделок не заключаю! – гневно ответил Телепнев.
– Мой сын болен! Не желаешь смилостивиться надо мной, пожалей отрока! А меня пущай судит великий князь и митрополит! – подался вперед Андрей Старицкий. – А ежели хочешь битвы, то я соглашусь на то, и сколько мужиков останется здесь навсегда, сколько крови прольется? Вся кровь эта будет на нас – на тебе и на мне.