Покои камеристкам отвели на верхнем этаже нового крыла, в просторной комнате с высоким потолком на толстых деревянных балках. Кэтрин заняла кровать у окна и, мурлыча себе под нос песенку, разобрала вещи. Потом сбежала вниз, чтобы посидеть на солнышке на террасе. Гарри уже был там, ждал ее; они вместе обследовали прелестный регулярный садик, а потом пошли прогуляться по роскошному парку.
— Как же здесь хорошо! — воскликнула Кэтрин, воздевая руки к небу и кружась на месте.
Гарри засмеялся, поймал ее руки и завертел вокруг себя еще быстрее; он не останавливался, пока они не повалились на траву, запыхавшиеся и хохочущие. Никого рядом не было, и вскоре влюбленные уже целовались и одаривали друг друга ласками, наслаждаясь восхитительным чувством свободы. Это было так упоительно, что оба они забылись, но вот Гарри усадил ее на себя, и она вдруг почувствовала, как что-то вонзилось в нее, вызвав невыносимо резкую, жгучую боль.
— Нет! — взвизгнула Кэтрин и подскочила. — Ой, это очень больно! — Она потерла себя рукой. — Вы обещали, что не пойдете дальше касаний.
Гарри застонал:
— Простите меня, дорогая. Момент был такой подходящий. Простите.
Он так сокрушался, что Кэтрин стало жаль его, и вскоре они с тем же пылом обнимались и целовались.
— Вы не вошли в меня до конца, да? — спросила Кэтрин позже, когда они, утомившись от ласк, распластались на траве.
— Нет, дорогая, — заверил ее Гарри. — Вы отстранились прежде, чем я оказался внутри вас. Никакой крови ведь не было?
— Нет. Слава Богу, я все еще девственница!
— Такого больше не случится, — пообещал Гарри.
Долгие летние дни в Хоршеме тянулись неспешно. Уроки музыки продолжались, но особых успехов Кэтрин не достигла, так как у учителя и его ученицы на уме было совсем другое. По ночам они прокрадывались в старое крыло дома через пустынные залы и забирались в кабинет герцогини при часовне, который был более укромным, чем в Ламбете. Там они проводили бо́льшую часть ночи, спрятавшись от всего мира.
Остальные камеристки донимали Кэтрин вопросами:
— Почему ты не приводишь его к нам в спальню, чтобы он мог пировать вместе с нами?
Но она лишь молча улыбалась в ответ. Ей не хотелось опускать их нежные отношения с Гарри до уровня грубого разврата, которому предавались по ночам в спальне камеристок.
Однако Кэтрин с удовольствием участвовала в других развлечениях своих компаньонок. Однажды она попросила на кухне разных закусок, сложила их в корзинку и принесла в парк, где юные леди сидели на траве.
— Пикник! — воскликнула Дороти. — Спасибо, Кэтрин!