-- Пожалуйста, -- он пожимает плечами. Мне кажется, он как-то меланхолически настроен.
-- Тебя опять не выпускают, что ли? -- спрашиваю.
-- Да нет, выпускают, конечно, я же теперь пассажир.
-- А чего ты понурый такой?
-- Да не хочу я на Муданг, -- говорит. -- Мне не с чем туда возвращаться. Ничего не сделал, не достиг.
-- Да подожди ещё, -- говорю, -- у тебя ещё вся жизнь впереди, достигнешь, куда ты денешься.
-- Ага, на Муданге достигнешь, как же... Там везде эти джингоши, умхнувш...
Последнее, видимо, было ругательством. Надо запомнить. Пока только развожу руками.
-- Эцаган, если б я могла тебе чем-то помочь, обязательно бы так и сделала.
Он кивает, принимая мои слова, потом ловит мысками обеих ног свой мячик и потягивается.
-- Значит, собираетесь ещё много шить?
-- Было бы неплохо, -- говорю. -- Вот просвети меня, если я кому-то кроме Азамата что-нибудь сошью, это как воспримется?
-- Ну-у, смотря что... -- протягивает Эцаган. -- А вы Азамату много нашили?
-- Нет, пока только рубашку, и ещё гизик сплела.
-- Это маловато, -- строго говорит Эцаган. -- Если сейчас кому-то ещё подарки делать начнёте, получится, что этот кто-то вам почти так же важен.
-- Ой, -- говорю, -- нет, мне так не надо. Мне надо, чтобы Азамат лидировал с большим отрывом.
-- Ну, тогда нашейте ему кучу всего, а потом уже можно что-нибудь простенькое остальным.
-- Отлично, -- говорю, -- так и сделаю. Поможешь мне с фасонами?
Эцаган прямо загорается этой идеей.
-- С удовольствием! -- говорит. -- Может, и я шить научусь? Только вот не знаю, хорошо ли это будет выглядеть, если мы будем много времени вместе проводить...
-- Надо будет кого-нибудь третьего рядом усадить, -- усмехаюсь, -- чтобы был свидетель, что мы ничего плохого не делаем.
Эцаган, похоже, принимается всерьёз обдумывать мою идею, высказанную исключительно в шутку.
-- Да ты что, -- говорю, -- у нас с тобой десять лет разница, не говоря уже об ориентации.
-- Десять лет? -- повторяет он недоумённо. -- В какую сторону?
-- То есть как "в какую"? -- ржу. -- Мне двадцать восемь.
Он вытаращивается на меня, как будто привидение увидел.
-- Вы, земляне, не стареете, что ли? -- спрашивает наконец.
-- А чего, -- говорю, -- по-твоему, это так много?
Тут внезапно открывается дверь и входит... правильно, Алтонгирел!
-- Ты знаешь, что ей двадцать восемь лет? -- тут же спрашивает у него Эцаган, тыча в меня большим пальцем.
Духовник делает кислую рожу.
-- Не знаю, но не удивлён. Земляне дольше живут, -- потом он поворачивается ко мне. -- Это, кстати, хорошо, что ты старше, чем выглядишь, а то Старейшины не любят большую разницу в возрасте. А теперь можно узнать, что ты тут делаешь?