держится, — или достаточно разумная особа, требующая гарантий безопасности? Наверное, все вместе. А потому придется договариваться дольше. Причем по чесноку, поскольку «чеснок» такой нарос, что ничего пугающего и выдумывать не надо. Если девчонка умная, то поймет, что лучше пообщаться с ним, чем вовлекать в историю реально диких типов.
Котов сделал шаг назад, присел на подлокотник противоположного кресла. И некоторое время, играя пистолетом и поджимая губы, изучал фантастическую жадину. Которая поблес ки вала на него глазами упертой фанатички, не желавшей принимать очевидное.
Да, точно. Такая не отдаст даже чужое без борьбы. Придется объяснять, авось проймет. Догадливая вроде бы.
— Поговорим, — кивнул Котов и потер лоб тыльной стороной левой руки, утянутой в перчаточную кожу. — Ты ставишь меня в безвыходное положение, Вероника. «Сильфиду» я обязан отдать человеку, которому ее уже пообещал и которого не устроят объяснения типа «бриллиант по случаю присвоила повариха». Нюансы его не интересуют. Хотя, впрочем… я могу сейчас ему позвонить и повиниться. Пускай сам разбирается с тобой. Приезжает или присылает своих людей, а те выбивают из тебя камушек. Мое дело — сторона. Денег за «сильфиду» я тогда, конечно же, не получу, но зато и рук не замараю. — «Курьер» выдержал паузу. — Оно тебе нужно?.. Мне — нет. Мой заказчик очень не любит неисполнительных людей. А еще больше — свидетелей и упрямцев. Это, как понимаешь, про тебя. Думай, Вероника. Даю две минуты, время пошло.
Ника затравленно разглядывала «гостя». Спортивная фигура, среднестатистическая внешность — вполне себе приятный и спокойный мужчина лет сорока. Взгляд цепкий, но без угрозы, с равнодушием заряженного на задачу робота. И слегка усталый.
Но эта-то усталость пугала Веронику больше, чем если бы он был решителен и страшен! Так выглядит человек, доведенный до крайности, до полного равнодушия к чужой жизни. Создавалось впечатление, будто ему действительно смертельно хочется кому-то позвонить, переложить груз на чужие плечи и пригласить сюда настоящих мастеров заплечных дел — пускай они пытают жадину…
Ой, мамочки! Ведь запытают же! Отдать-то палачам ей будет нечего!
И сказать, что «сильфида» давным-давно в полиции, тоже нельзя. Этот уравновешенный мужик убьет ее самостоятельно, едва узнает, что Вероника без проблем пойдет в полицию и даст его описание. Она жива лишь потому, что он принимает ее за такую же преступницу. Глупую сквалыгу, не сумевшую расстаться с захапанным добром, невзирая на то, что из-за дурацких побрякушек уже погибла ее подруга.