Вещун сердце! Вещун!
Настегивая лошадь, прикатила на мельницу Кума, та самая, что претерпела от людей во время засухи.
— Пани-хозяйка! Спасай нас, бедных, от разора. Сбесилась пани Ирена! Господь не даст соврать — сбесилась! Вчера отобрала коров, а нынче со сворой слуг рыщет по хатам, забирает все, что приглянется. Долг какой-то с нас спрашивает. Спасай, матушка. Не то быть беде.
— По миру пустить хочет! — горькая улыбка тронула губы пани Мыльской, да и замерла, закаменела. — Что мне сказать вам, люди? Терпите! Бог терпел.
— Некуда уж терпеть! — Кума упала в ноги, потянулась башмак поцеловать. — Пожалей нас, пани-голубушка! Пожалей! Пропадем.
Отшатнулась пани Мыльская:
— Эка улеглась! Не надрывай мне сердце. Сама все вижу. Вон лес мой под корень сводят, а я только гляжу да глазами моргаю.
Застонала Кума, рухнула в телегу, и заскрипели колеса, словно по сердцу проехали. Пани расплакалась вдруг, себе на удивление, гордая, твердая, гроза округи. Льются слезы сами собой, и все тут. На старости лет беда нагрянула, что ни день, то слезы и поругание. Выкупить бы Горобцы, но где столько денег взять, под какие такие залоги? Хоть бы сын приехал скорей.
Кутерьма в голове, беготня пустая — чем быстрей мысли летят, тем скорее ноги несут. А куда?
— Матушка-благодетельница, смилуйся!
Очнулась.
В дорогу, в пыль, как шли, так и бухнулись дедок Квач, казак молодой и дивчина.
— Да что это вы на коленках ползать навострились? — в сердцах вскричала пани Мыльская. — О чем просите?
— Арендатор ейный ключи от церкви забрал! — высоко, по-петушиному вытягивая тощую стариковскую шею, крикнул Квач.
— Какой арендатор? Какие ключи?
— Ейный! Пани нашей новой! Взял он себе ключи и без выкупа не пускает. Венчаться пришли, а в церковь ходу нет. Ему давай и давай. Было бы чего дать, дали бы. А что дашь? Пани все забрала. А он цену-то какую ломит! — шумел дедок, бестолково взмахивая руками.
— Погоди кричать. Да встаньте вы! — рассердилась пани Мыльская.
Поднялись.
— Объясни толком, что у вас там деется?
— А что деется? — Квач заплакал. — Чистый разбой деется… Привезла новая пани арендатора на наши головы.
— Пана Ханона, — подсказал молодой казак. — Пан Ханон церковь в аренду взял и замок на дверях повесил.
— А где отец Евгений, поп ваш любезный православный? — удивилась пани Мыльская.
— Так пан Ханон и отца Евгения в церковь за плату пускает.
— Бабка Лукерья на днях померла, без отпевания закопали, — выкрикнул сквозь закипевшие слезы дед Квач. — Одинокая она, Лукерья. Денег некому за нее было заплатить. Поп Евгений и бесплатно собрался, а Ханон церковь не отпер. Давай ему корову — и все. А где ж их напасешься, коров, на хозяев нынешних?