Теперь, когда семья его лишилась состояния, он впервые понял, насколько хорошо они жили раньше. Какое богатство потеряли! Сколько оно сулило возможностей! Сколько приносило радостей! И как мало он всего этого был достоин, разбазаривая в праздности и пустых развлечениях все, что ему доставалось безо всякого труда.
Он имел мужество это признать и начал искать выход из создавшейся ситуации, но в той новой жизни, которая началась для его семьи, не мог найти себе места. Он пытался помогать отцу, но ничего не смыслил в бизнесе и вскоре понял, что, вмешиваясь, только мешает ему. Домашние дела тем более были не по его части, и сестры прямо заявили ему об этом, велев не путаться под ногами.
У него появилось много свободного времени, и с каждым днем он все яснее чувствовал такую опустошенность, будто раскаянье разъело его энергию. Натуры щедрые, но беспечные часто страдают этим недугом. Попав в неприятности, они склонны преувеличивать свои недостатки до самобичевания, им кажется, что отныне для всего мира они превратились в злодеев и изгоев.
Гордость не позволяла Тому показываться на людях из страха почувствовать жалость к себе, которая была для него нестерпима не только в словах, но даже в сочувственном взгляде или преувеличенно радушном рукопожатии. Поэтому он проводил бо́льшую часть времени дома, слоняясь по комнатам и прячась с приходом гостей. Настроение у него колебалось от патетического смирения до трагической запальчивости. Он был на пути к тому, чтобы превратиться в унылого, никчемного неудачника, если бы вдруг не обнаружил, что на свете есть человек, который в нем остро нуждается. Это была его мать. Она по-прежнему была ему предана, радовалась его обществу, и ее любовь стала спасением для Тома.
Как ошибались сплетники, которые многозначительно рассуждали за вечерним чаем, что, мол, для семейства Шоу было бы лучше, если бы Господь прибрал миссис Шоу. Из-за ее немощи, из-за того, что она требовала постоянной заботы и ухода, сын не опустил рук окончательно. Тесная комната матери оградила его от беды, там он получал всю любовь, нежность и понимание, на которые только была способна ее слабая натура.
– Боже! Боже! Как постарел твой отец! – однажды воскликнула миссис Шоу, глядя в окно, как ее муж медленно бредет по улице. – Надеюсь, он не забудет заказать мясо, которое я просила?
Том стоял рядом и машинально теребил кисть тяжелой занавески, он тоже видел, что отец сильно сдал за это время. Багровое лицо выглядело измученным. Еще недавно красивый, крепкий и моложавый, он смахивал на усталого старика.