Глава 6. Взгляд из зазеркалья
База Японского императорского флота Сасебо. В море у Мозампо и пролива Лаперуза. Июль 1904 года
Вице-адмирал Камимура Хиконодзе находился в новом для себя состоянии духа. Ему, пожалуй, даже не было названия в словаре самураев, ибо ни взбешенными, ни растерянными им быть не пристало. Тем более – одновременно. Увы, по результатам боя с владивостокскими крейсерами Руднева и Небогатова ему волей-неволей пришлось осваивать новые оттенки чувств и эмоций, которые, казалось, были прочно позабыты и оставлены в детстве и юности.
Самое забавное, что поначалу он искренне считал победителем в этом сражении Соединенный флот и себя. С того момента, как русские начали ворочать на обратный курс. Он тогда был совершенно уверен в том, что изувеченный «Рюрик» уже потоплен или полностью разбит бронепалубниками Того-младшего, что повреждения Второй эскадры гораздо менее серьезны, чем у крейсеров Руднева, а «Ослябя» и «Аврора» наверняка пойманы в проливе Цугару броненосцами Дева и теперь, без поддержки Руднева, обречены на гибель.
Поскольку погреба его кораблей опустели больше чем на две трети, а четыре русских броненосных крейсера выглядели еще вполне боеспособными, преследовать их Камимура не стал и приказал эскадре экономичным ходом идти на ремонт и бункеровку в ближайший порт Хакодате. Он был уверен, что никто из кораблей не поврежден сильнее его «Идзумо». Да, ему, конечно, доложили о взрыве на «Якумо» и о попадании в «Токиву», но он не мог представить, в каком плачевном состоянии находились эти крейсера. До момента, когда уже на подходе к Хакодате «Якумо» поднял сигнал «Не могу управляться. Терплю бедствие. Просьба сбавить ход».
Зная его командира, капитана 1-го ранга Мацучи, адмирал не на шутку встревожился. Этот, даже по меркам невозмутимых самураев, убийственно спокойный флегматик никогда не стал бы поднимать такие сигналы без крайней на то необходимости. Выйдя из строя влево и сбавив ход до пяти узлов, «Идзумо» последовательно пропустил мимо себя крейсера эскадры. Один за другим. Только сейчас командующему стало очевидно, во что обошлось сражение его кораблям. Если «Адзума» и «Ивате» выглядели вполне пристойно, то, когда «Идзумо» поравнялся с «Токива», на его мостике и верхней палубе, заполненной матросами, воцарилась мертвая тишина.
У крейсера отвалилась часть бронеплит верхнего пояса левого борта, обнажив брусья подкладки, а над ними уродливо громоздились обгоревшие руины кормовых казематов. Весь этот ужас сотворил один-единственный выпущенный практически наудачу восьмидюймовый снаряд с поврежденного и отстающего от боя «Рюрика». Он пробил крышу верхнего каземата 6-дюймового орудия и вызвал цепь детонаций снарядов, складированных у пушек обоих его ярусов. Попавший в последней фазе боя в образовавшуюся груду обломков еще один крупный снаряд разнес внутренние перегородки под спардеком, и по словам британского наблюдателя Пакинхема, это позволяло «видеть корабль практически насквозь».