Она, не дожидаясь ответа, выключила соединение, положила телефон на подоконник рядом с пепельницей и достала еще одну сигарету.
— Черт! Я же собиралась бросить! — сказала она сама себе, глядя на зажигалку, и тут же щелкнула клапаном, втянула едкий дымок, свободной рукой снова потянулась открывать окно, выпустила на улицу в щель струйку сизого дыма. — Ну и пусть. Алкоголь не берет, так хоть накурюсь. Если это чучело все же начнет приставать, так пускай ему будет противно. Пусть целует пепельницу.
Эмма действовала довольно быстро. Было похоже на то, что она с помощью своих карт Таро, рун, расплавленного и вылитого на песок воска не столько собирает информацию про гостя, сколько подтверждает то, что уже очень давно знает. Она понимающе кивала головой каким-то своим открытиям, то и дело повторяла: «Ага… ага… значит, вот так вот, ну-ну, точно, я так и думала…» Сколько раз Оборотень ни просил объяснить ему хоть что-либо, женщина только сотрясала своим облаком волос и бормотала: «Потом, мой друг, погоди, мой хороший».
Впрочем, занимала она Оборотня недолго и закончила свои чудачества довольно скоро. Она как будто пролистала любимую книгу, только обновив в памяти расположение интересных мест и кое-какие яркие мысли.
— Ну что, Оборотень. Все с тобой понятно. Добро пожаловать в наш ненормальный коллективчик.
— Что понятно-то? Что за коллективный и почему ты решила, что я туда «пожалую»?
— Это твоя судьба. И ты уже на пороге ее свершения.
— Тю! И что это все значит?
— Совсем скоро, Оборотень, будет полнолуние с затмением. Уверена, что тебе это о чем-то говорит. Правда?
Эмма вопросительно уставилась на парня, а тот совершенно растерялся под ее испытующим взглядом. Вопрос застал его врасплох, он не успел осмыслить его, опомниться и спрятать свое удивление.
— С чего это ты так решила? — слегка заикнувшись, уточнил он, затягивая время и пытаясь понять, к чему может вывести эта тема.
— Вижу, что о чем-то говорит, — утвердительно покивала женщина и принялась спокойно собирать свои игрушки.
— О’кей, Эмма. Ты должна мне все это объяснить.
— Разве? — блеснув хитрецой в глазах, переспросила ведунья.
— Эмма, перестань! Впрочем, ты права. Ты ничего мне не должна. Ты меня сделала. Использовала в своих интересах. А я повелся, и поделом мне. Впрочем, мне совершенно безразлично. Если то, что ты себе надумала, мне нужно знать, ты обязательно скажешь. Если мне это знать не нужно, то и неинтересно.
Оборотень немного неуклюже поднялся, слегка зацепив столик; стеклянный шар покачнулся угрожающе, будто раздумывая, то ли сходить с насеста и катиться по миру, то ли зависнуть еще не некоторое время. Эмма успокоила его, ласково погладив по макушке. Похоже, он отозвался на нежность хозяйки и послушно затих в своей лунке.