Историю его отец кое-как замял, но мальчика она по-своему сломила: он не разговаривал, всех дичился и ни на что не реагировал. Даже после того, как его мать изобрела-таки нужный амулет, больше необходимого минимума из Монти было не выжать: ему больно было говорить, причём боль та была не физического или даже магического, а просто психологического свойства.
Ох, как долго мы его приучали, что с нами можно разговаривать без амулета! Сан изобрёл специальный кулон, поглощающий проклятья, и его тестировал посредством задушевных бесед. Лис, у которой была куколка, способная и не такую атаку отбить, не отставала от Монти, если он не говорил хоть пары фраз. Я, умея отлично обращаться с щитами, всякий раз просила его потренироваться со мной, объяснить учебный материал — и он кивал, пряча блестевшую в глазах благодарность.
Но больше всех сделала Ана. Она притаскивала ему сладости, тормошила, щебетала не умолкая, обнимала, говорила, что у него красивый голос — и вроде бы даже не врала.
Так или иначе, старания наши дали плоды. Хоть и не сразу, но попытки говорить перестали причинять ему боль, а с нами он и вовсе иногда даже почти смеялся.
Помню, к профессору Балу приезжала — разумеется, инкогнито — мама Монти, сулила невиданные деньжищи, если магистр согласится быть учителем только для её сына (чтобы её деточке не приходилось общаться со всякими уличными отбросами, так сказать). Бал отказался, конечно, и сказал, что за прогресс надо благодарить нас, а особенно Ану. Родовитая колдунья посмотрела на "нелепую девицу" в священному ужасе и уехала, ни слова благодарности не сказав. Монтя тогда тоже отлучился, и оно как-то совпало, что в родовом поместье его семьи случился магический взрыв — без жертв, но Монтя по возвращении весточек из дому долго не получал. Позже письма и подарки возобновились, но практика семейных встреч увяла, так сказать, на корню.
После безвременной кончины нападавших крепыш созвал нас на, ни много ни мало, военный совет. По всему выходило, что противник серьёзный, проблемы у нас большие, и выбраться из них можно только одним образом — сплотившись.
— Как я это вижу, — чеканил Монтя слова, — На меня напали скопом, полагаясь на магию. Подстерегли вне Академии, возле моей любимой лавки, ориентировались явно на уровень среднеуспевающего ученика. В случае с Дени использовали грубую силу, нападающий подошёл близко, миновал все щиты дальнего действия. Упор явно был сделан на то, что она слаба физически и мало весит.
Я скривилась, но возразить тут было нечего.
— Ловушки были настроены в соответствии с теми данными о нас, которые можно добыть из материалов Академии, — кивнула Лис.