По словам М-на, после освобождения он отказался сотрудничать с Комитетом, что стоило ему нового срока - уже на 11 лет. На этот раз по обвинению в ограблении сберкассы. Сам М-н это обвинение не признает, считая, что его специально подставил КГБ...
Хотя я не очень-то верю в его невиновность. Как и в бескорыстность его "личного поиска", заставившего его внедриться в среду фарцовщиков. Как милиция, так и КГБ сквозь пальцы смотрели на неблаговидные - мягко сказано проступки своей агентуры, зная, что каждый подобный проступок является еще одной ниточкой, которой, как в кукольном театре, можно управлять своим сексотом. Но не было большей радости - что у тех, что у других, - чем подловить на преступлении агентов друг друга. Особенно в конце семидесятых начале восьмидесятых, времени непримиримой борьбы МВД с КГБ, Щелокова с Андроповым.
Каждый из тех, кто решил доверить мне историю собственного падения (да, падения, что уж там выбирать слова?), тем не менее пытался найти для себя слова оправдания. Да что, разве это нельзя понять?
Это уже на закате жизни, чувствуя приближение последнего дыхания, вздохнет пенсионерка Чернышева из Днепропетровска: "Сейчас, на последней ступени жизни, вспоминаю весну 35-го и насмешливого профессора, который у себя на квартире, в своем застолье, сказал: "Хайль, Гитлер!"... Поднял бокал и рассмеялся. Я донесла. И кто-то еще. Вспоминаю это, как в тяжелом сне. Права? Не права? Несу покаяние..."
Или покается - с поклоном до земли в пояс, как В. В. Ширмахер из Саратова: "Вот только теперь, спустя более чем тридцать лет, я смогу обо всем этом сказать и попросить прощения у тех друзей и знакомых, на которых я доносил и которые, возможно, имели в жизни неприятности из-за меня. Вы, которые не сделали мне ничего плохого, простите меня, уже не студента, а пенсионера".
Но, повторяю, это уже когда? Тогда, когда последний зимний холод обожжет твое сердце. Но в юности, молодости, даже в зрелости, когда кажется, кажется, кажется - что нет, еще не вечер, еще есть шанс, есть много шансов, чтобы переиграть собственную жизнь и что еще зацветут вокруг тебя и в самом тебе цветы мая! - естественно желание найти объективные мотивы, оправдывающие собственные поступки, которые заставляли покрываться краской стыда.
Какие только оправдания не находили себе написавшие мне стукачи, сексоты уже нашего поколения! От фрейдистских, как у Андрея из Львова, который написал: "У меня очень мягкий характер, я слабовольный, и многие этим пользовались. И то, что я являюсь секретным агентом - придает мне силы жить. Мне уже за 30, карьеру я не сделал, и мое сотрудничество с КГБ поднимает мой авторитет в собственных глазах", - до джеймсбондовских, как у "битломана и диссидента" (его собственная характеристика) Валентина из Москвы, который согласился стать агентом с целью, "используя полученную от них информацию", уехать на Запад, "чтобы потом разоблачать стиль и методы их работы".