Прочно перехватив руку, он завел ее мне за спину, невольно прижав меня к своему торсу. У самых губ выдохнул:
— Что вы себе позволяете?!
Уже понимая, что ярость министра, так или иначе, обрушится мне на голову, я вспомнила о второй руке — и в следующую секунду с хлестким звуком опустила ее на щеку маркиза.
Испуганно отпрянула, наблюдая за тем, как по его коже расползается алое пятно. И почти сразу же с ужасом осознала, что лицо Николая Георгиевича быстро приближается к моему.
— Вы сами напросились!
Поцелуй ощутился одновременно со свободным падением. Только на этот раз я не цеплялась за сильное тело маркиза, потому что его руки слишком яростно обнимали меня за талию, безжалостно сминая ткань нового наряда.
Быстро прокладывая координаты в кабинет главы алхимического факультета, маркиз Левшин снова был вне себя от ярости. В последний раз он терял контроль над собой в подростковом возрасте, но только за прошедшие сутки это случилось как минимум дважды. И каждый раз — с этой графиней.
Вот и сейчас…
Что на него нашло? Неужели не смог придумать иного способа наказать зарвавшуюся девицу, кроме как поцеловать ее? Или же все это — назревшая к радикальному разрешению ситуация с любовницей из рода Щукиных? Нужно будет сегодня же навестить ее, чтобы раз и навсегда оставить лишенную перспектив связь в прошлом.
Тяжело дыша от гнева, он отстранился от Ольги Савельевны, когда ноги ощутили твердость каменных плит кабинета ее отца. Но руки не разжал.
— Я же предупреждал вас, чтобы вы не угрожали тому, кто сильнее!
Лицо графини, оставшееся всего на расстоянии ладони от его собственного, казалось не менее гневным. Раскрасневшаяся Ольга метала глазами молнии, способные испепелить даже того, кому огненная стихия подчинялась безропотно. И странным образом перстень — его родовой перстень — реагировал на нее, орошаясь снопом искр под гладкой поверхностью.
Эта готовность юной графини постоять за себя вместе с тонкой хрупкостью девичьего тела заставила маркиза усмехнуться, пока он не расслышал:
— Вы говорили о волках в овечьей шкуре? — Наследница рода Ершовых безрезультатно пыталась высвободиться из объятий министра, что только распаляло гневный румянец на ее щеках. Надо же, а ведь цесаревич был прав насчет нее. Если девчонка и вправду невиновна, уже на первом петергофском балу на ее руку найдется немало желающих, и фамильные состояния двух богатейших родов империи будут играть далеко не первостепенную роль. — Так вот, маркиз, запомните: если мне выпадет шанс, я с радостью проткну клинком ваше сердце!