Видно, информация об этом тоже была в личном деле, раз маркиз так упорно разглядывал убогий пейзаж за окном. Боялся, что слухи о лживости материнской болезни и сокрытии дара небеспочвенны?
Глупости! На свете не было ничего мертвее моих талантов, и мне всегда казалось, что именно поэтому отец ни разу так и не навестил меня в пансионе. Наверное, стыдился неудавшейся дочери, каждый день напоминавшей о его собственной никчемности.
Что ж, маркиз не зря занимал свою должность — он безупречно владел собой. Вот только мне пришлось прожить вдали от дома целых восемь лет, а общество молодых воспитанниц высоких имперских родов — та еще яма с копошащимися гадами.
И я заметила, как упругая венка на сжатом кулаке начала пульсировать сильнее, проступая темным жгутом на выбеленной коже. Значит, все плохо. Что ж, я всегда чувствовала неизбежность мрачного завершения своего бесцельного существования, и вот теперь это ощущение обрело смысл.
— Когда мы отправляемся?
— Прямо сейчас. Карета уже ожидает у главных дверей. Если поторопимся, успеем в Петергоф к ночи.
— Разве вы не воспользуетесь порталом? — не удалось скрыть изумления.
— И все же, госпожа Ершова, — быстрый выразительный взгляд, после чего министр снова отвернулся к окну, — управительница пансиона верно оценила вас. Вы и вправду умны, раз догадались о портале. Но нет, я не стану использовать его для нашего перемещения. Видите ли, как только мы прибудем в Петергоф, все наши разговоры будут записаны на друзы памяти, которые затем предоставят суду. Мне бы хотелось спросить вас кое о чем лично… — Глубокий вдох выдал, что последующее говорить совсем не хотелось: — И да, вынужден извиниться, но тело придется осмотреть сегодня же.
Он резко обернулся:
— И только после этого я доставлю вас в государственную квартиру.
Мне не оставили выбора. Страшилась ли я предстоящего? Скорее нет, чем да. В конце концов, министр прав: я никогда не была слишком близка к отцу и страха перед предстоящим зрелищем не испытывала. К тому же суеверие мной упорно порицалось, отчего опасение опознать труп отца ночью казалось как минимум безрассудным.
Нет, страшило другое. Но об этом я смогу подумать после, когда останусь одна, потому как взгляд Николая Георгиевича не упускал ни единой мелочи, зорко отмечая каждое, даже мимолетное, движение.
Я кивнула в знак согласия, осторожно спросив:
— Вы позволите перед отъездом обратиться в лазарет? Я с детства страдаю головокружениями, пилюли выдают дважды в день. Если пропустить прием, может стать хуже…
— О болезни госпожа Полякова упомянула. — Маркиз недовольно поджал губы. — Месячный запас лекарства уже у меня, выдавать его буду сам по причине…