— Але, — благодушно произнес он в трубку, но в ответ услышал лишь звуки возни или борьбы, потом короткий, оборвавшийся детский крик.
— И снова бой, покой нам только снится, — пробормотал Рублев, отодвигая недоеденную тарелку. — Андрей, ты остаешься здесь как минимум на шесть часов. Я на связи. Что-то случилось с Танечкой. Если пустяки — скоро вернусь. Если нет — по истечении назначенного времени связывайся с родителями девочки и обращайся в органы. Галина, не волнуйтесь, девяносто девять процентов, что ни к Пете, ни тем более к вам этот звонок не имеет отношения.
Последние слова Комбат произнес уже за порогом, прыгая вниз через несколько ступенек. Спустя пару секунд Андрей увидел в окно, как Борис Иванович рванул с места на своей «старушке».
Один за другим он набирал номера московских товарищей, которые могли бы сейчас поехать на помощь своему боевому командиру. Как назло, аппараты были вне зоны доступа, и немудрено — выходной, чуть после полудня, кто в лесу, кто на лыжне, кто на рыбалке.
Иван Волошко приказал бойцам «вскрыть» жилье Бориса и встретить его внутри. Если мальчик Петька там — забрать, ничего не объясняя. Алена сама сможет позвонить и поблагодарить.
Но в скромной, не по-московски аскетичной квартире было пусто, следов пребывания там маленького ребенка не обнаруживалось — ни одежек, ни игрушек, ни сластей в холодильнике. Об этом командир группы захвата сообщил нанимателю. Тот был несколько разочарован, но велел дожидаться хозяина.
* * *
Сережка с Танюшей часто ходили в кино по воскресеньям, и именно на этот, одиннадцатичасовой сеанс. Рублев говорил, что вечером, перед учебной неделей, тягать девочку по кинозалам жестоко — она должна пораньше лечь и хорошо выспаться. И самому ему не грех перед сном освежить в памяти пройденный материал. Вообще-то, Сергей был с ним не согласен, но вот Танюша — да. И ее редко бывающие дома предки — тоже. Так что лучше так, чем никак. Тем более в зале одинаково темно и на утреннем, и на вечернем сеансе. Можно любоваться Танюшиным остроносым профилем, пушистыми ресницами, даже прикасаться к ее узкой, нежной ладошке. Когда Сергей еще «бомжевал», он знал о девчонках много такого, чего бы Тане не стал даже рассказывать. Просто потому, что ничего хорошего, поучительного или интересного в этом знании не было. Особенно для семиклассницы. Да и не только знал, не просто со стороны смотрел, но и принимал участие в иных забавах. Без интереса, за компанию. К Тане такого отношения он бы не допустил ни от кого, тем более от самого себя. Она была его талисманом — и сестрой, и мамой, и теткой, и любимой. Он понимал это в свои шестнадцать и просто ждал, когда придет их время. Она, кажется, видела их дружбу так же — надежной, верной, постоянной.