— Да, про голову я тоже подумала… Ее сохранить надо, Свете твоей отдать — пусть любуется первым успехом. Вместо собачек чаек можно приспособить. Эти твари сожрут все. А варить, Кирюша, придется. По костям человека опознать — что плюнуть, в смысле видовой принадлежности. А по мышечной ткани, пропущенной через птичий или собачий желудок, практически невозможно.
— Все возможно, Маня, — ногти не перевариваются.
— Значит, пальцы на котлеты пойдут — купишь в городе электромясорубку. И не морщись — самому есть не придется, птичек покормим мелко изрубленным фаршем.
Демонстрировать голову отдельно от тела? — Кирилл считал, что госпоже Волошко не понравится подобный экспонат. Но, жалея собственные труды, он поместил его в морозилку на временное хранение. Остальное «утилизировали» именно так, как планировала медсестра. С одним лишь нюансом — извлекли и вывернули наизнанку кишечник. Содержимым удобрили кусты, собрав вокруг рои проснувшихся насекомых. Кости расфасовали по пакетам. Вырыли вокруг дома несколько костровых ям, вымостили дно каждой плоскими тяжелыми валунами, насобирали в горах хворосту и зеленых веток поароматней.
Каждый вечер тепло укутанного молчаливого Петю выносили во двор, усаживали в низкое плетеное кресло и пытались разговорить. То папа, то тетя Марина. Не получалось. Мальчик ел, пил, ходил в туалет, сам засыпал и просыпался. Он понимал обращенную к нему речь, но молчал. Взрослые жгли во дворе большие костры, от которых незнакомо пахло. Около дома, за оградой, появлялись собаки — большие, похожие между собой, рыжевато-черные. Тетя Марина готовила днем еду — для него, и для этих собак. Ему — кашу на молоке. Им — большие куски сваренного мяса, которое она вынимала из холодильника. Собак прибегало много, они весело повизгивали, ожидая, когда принесут угощение. Начинал пир Черноух — так звала его тетя Марина. Она объясняла Петьке, что этот пес главный, вожак, поэтому ест первым. Потом угощается его жена Берта — это имя придумал папа. На остатки набрасываются остальные. Последним подходит Енот — низкорослый пес с растрепанным хвостом. Марина пробовала оставлять для него специальную порцию — только хуже сделала. Сытый Черноух не просто отбирал у голодного Енота еду, но и сильно кусал его. Сидя под пледом, Петя с любопытством смотрел на огонь, наблюдал за собаками. Он запомнил их имена и глазами указывал, кто есть кто, если старшие спрашивали его об этом. Он и рад был бы сказать голосом, но не мог — тот куда-то исчез. Про черта было не только страшно рассказывать — даже вспоминать. И о последнем вечере с мамой — тоже. Папа говорил, тормошил — сын безмолвно слушал. Не помнил, что на обращение полагается отвечать, приказал себе не помнить.