– И я не прячусь.
– Называй это как хочешь, – натянуто ответила она. – Смысл один и тот же.
Солнечный свет лился в кабинет через широкие окна и золотыми квадратами ложился на пол. Рита стояла в пятне солнечного света и словно светилась изнутри, сияли даже кончики кудрей, не говоря уже о карих глазах – они горели как два огонька.
– Я понимаю – ты расстроена.
– Да, я расстроена, Джек. – Рита глубоко вздохнула. – Но я пришла не для того, чтобы вступать в еще один бесполезный спор.
Джек, держа в руке конверт, который ему не терпелось открыть, спросил:
– Тогда зачем ты здесь?
– Сказать тебе, что я остаюсь. Наша дочь будет воспитываться мной, в моей квартире над пекарней. Я скажу ей о тебе, но ты, Джек, не будешь участвовать в нашей с ней жизни.
– Ты не можешь укрывать ее от меня.
– Послушай, ты же не нуждаешься ни в ней, ни во мне. Ты хочешь делать то, что считаешь правильным. Ну что ж, мне все равно. Моя дочка вырастет в любви. В счастье. А если ее отец не желает расстаться с жалостью к себе вместо того, чтобы быть благодарным за то, что он жив, тогда он не сможет быть с нами рядом.
– Жалость к себе? – повторил он. Неужели он такой? Стал таким? Неужели она права? – Ты так считаешь?
– Джек, – Рита вздохнула, – если ты сможешь вылезти из кокона, куда ты себя загнал, и поймешь, что любишь меня, дай знать. А пока что… до свидания.
Он смотрел, как Рита повернулась и быстро вышла. Дверь за ней захлопнулась.
Дочь. Маленькая девочка. Ночью перед глазами у него стоял снимок УЗИ. Потом он провалился в сон.
«Было жарко. Так жарко, что дыхание обжигало легкие. Он прищурился, глядя на слишком яркое солнце, и дал сигнал своим людям сохранять тишину, когда они появятся в деревне.
Раздались выстрелы. Взрывы сотрясали все вокруг, в ушах звенело. Кто‑то закричал; еще один выстрел, и Джек упал. Боль горячим шаром ударила в грудь, воздух застрял в легких, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Джек уставился на небо медного цвета, солнце безжалостно палило, и Джек знал, что умирает.
Но это же произошло не так. Сон неправдоподобный.
Потом появился Кевин и наклонился к нему. Джек посмотрел на друга:
– Я ранен. Рана серьезная.
– Да, старина. Выглядит паршиво.
– Но это неправильно. Ведь ранен ты, не я, – произнес Джек, преодолевая боль, пронзившую все тело. – Помоги мне, Кевин. Сделай что‑нибудь. Я же сделал это для тебя.
– Да, сделал. – Кевин усмехнулся и вдруг оказался в инвалидном кресле. – И я это ценю. Хотел бы помочь тебе, старина, но это зависит от тебя.
Чушь какая‑то. Джек огляделся. Песок. Солнце. Военные. Все точно так, как было всегда в его сне. Ну за исключением того, что Кевин сидит в кресле и усмехается.