Тори достала из сумочки телефон и забронировала билет на самолет до Галифакса на следующий день, потратив почти все оставшиеся на банковской карте деньги. Она услышала стук в дверь в тот момент, когда по мейлу пришло подтверждение брони.
– Тори, с тобой все в порядке?
– Да, сейчас выйду, – сказала она, глядя на себя в зеркало. Она ненавидела свое платье. В нем Тори не узнавала себя. Ей казалось, она сможет стать другой, но это была ложь. Такая же ложь, как все, что говорил Джереми.
Она расправила плечи и вышла в коридор. Больно было видеть его озабоченное лицо, но Тори знала: он хотел ребенка, а не ее. Лучше бы ему сразу признаться, а не манипулировать ее чувствами.
– Извини, но я съела что‑то не то за ужином. Мне бы хотелось вернуться… в квартиру, – сказала она, не в состоянии произнести слово «домой».
Джереми молча смотрел на нее со странным выражением. Он проводил ее до лестницы.
– Как пожелаешь. Сейчас принесу пальто.
Им предстояла долгая дорога до Нью‑Йорка, но выбора у Тори не было. Она не собиралась устраивать сцену в этом месте. Не попрощавшись с Сарой, а тем более с хозяйкой дома, Тори вышла на улицу и села в машину, дожидаясь, пока Джереми сметет с крыши снег. Метель, к счастью, прекратилась.
– Уверена, что не заболела? У тебя горит лицо.
– Просто устала, – сказала Тори, стараясь подавить возбуждение и злость на Джереми и на себя за то, что оказалась такой дурой. Она отвернулась к окну, закрыла глаза и притворилась спящей, но мысли не давали покоя.
Ее сердце разбито, доверие предано. Она поверила ему, когда Джереми обещал не использовать деньги против нее, но не сдержал слово. Он никогда не говорил, что любит ее, предпочитая обходиться другими словами. Хотя бы тут он не пошел против совести. Но как она позволила ему так легко одурачить себя! Тори с трудом сдерживала слезы.
Наконец они въехали в город.
– Тори, просыпайся, мы почти дома.
Она сделала вид, что только открыла глаза и даже потянулась, разминая затекшую шею. Скоро ей предстояло начать разговор, которого, к сожалению, не удастся избежать. Тори решила, что ни за что не сбежит домой молча, как побитая собака. За ней нет вины.
– Тебе уже лучше?
– Немного, – соврала она и больше не произнесла ни слова, пока они не вошли в квартиру.
– Мне стало плохо не от еды, – сообщила она, снимая в прихожей пальто. Тори не собиралась брать с собой эту очень дорогую вещь – символ фальши в их отношениях. Она заберет только то, что привезла с собой. Старые вещи вполне сгодятся для дома.
– В чем же причина? – озабоченно спросил Джереми, и ей хотелось закричать от его притворной заботы.