Приняв решение, он не стал тратить время на раздумья и направился на первый этаж, стараясь ступать бесшумно и быстро. Вот дверь в маленький офис, предоставленный ему Тринити, а чуть дальше расположена дверь, ведущая в другие офисы. Подойдя к ней, Ретт повернул ручку – не заперто. О, Тринити слишком доверчива. Не включая свет, Ретт подошел к высокому шкафу для документов, что стоял у стены, – и тут его везение закончилось. Шкаф был заперт. Компьютер защищен паролем, шкафчик над столом тоже закрыт на ключ. Ретт огляделся и увидел дверь, ведущую в офис секретаря. Может, стоит проверить там?
Ретт стоял, размышляя, – мысли его метались в разных направлениях, но страха не было. И тут свет фонарика на телефоне выхватил угол какого‑то предмета под письменным столом. Наклонившись, Ретт понял, что там есть еще один ящик – и протянул руку, чтобы его открыть. Даже не коснувшись ручки, он уже знал, что ящик не заперт – и действительно, он бесшумно выдвинулся. Внутри была небольшая стопка чеков. Ретт понял, почему этот ящик открыт. В нем были личные бумаги Майкла – и Тринити с секретаршей, вероятно, часто обращались к ним, утрясая разные формальности, связанные с его смертью. Там были документы по страхованию, бумаги из клиники – на удивление много, счета за коммунальные услуги, оригиналы разных документов…
Тут в коридоре вспыхнул свет, пролившись в темную комнату золотой полоской под дверью. Сердце Ретта застучало быстрее. Метнувшись к двери, он взялся за ручку в то же самое время, что и человек, стоявший снаружи. Дверь отворилась, и Ретт столкнулся с Тринити – руки его машинально удержали ее, а потом заскользили по соблазнительным изгибам ее тела. Пульс участился – не из‑за страха или беспокойства, а из‑за чистого адреналина. Ничего подобного он не испытывал прежде и не мог сопротивляться – да и не хотел.
– Тринити, – произнес он.
Ослепленный светом, Ретт не видел отчетливых очертаний и полагался на ощущения. Он чувствовал, что Тринити поначалу была напряжена и словно готова к побегу – но потом тело ее расслабилось, она прильнула к нему. Пользуясь моментом, он наклонился и поцеловал ее.
Губы ее были послушными – словно она ожидала такого поворота. Это возбудило Ретта еще сильнее, и он обнял Тринити – сейчас она была не чопорной леди, а страстной любовницей, – и, судя по тому, как сжимала его предплечья, хотела его больше, чем он – ее. Ретт потерял голову, проводя кончиком языка по ее сомкнутым губам, вот она приоткрыла их и застонала – ее ответ и вкус ее поцелуя вызвали у него живой отклик. Ретт знал, что совершает ошибку, но ощущения были самыми что ни на есть естественными. Сейчас ничто не могло бы заставить его уйти – даже здравый смысл.