— И какая эта работа?
— Я в казино не бываю. Не до того. Но ты, если захочешь, можешь поговорить с хозяйкой. Я знаю, работающие у неё девушки уже имеют свои машины и дачи…
— Вы серьезно?
Леночка не могла поверить, что после всего происшедшего директриса предложит ей такое.
— Разве я похожа на шутницу?
— Нет.
— Так ты согласишься?
— Да. Вы думаете, меня возьмут? — Леночка выдала беспокойство. Слово «казино» она раньше слышала и знала из кинофильмов, что там играют в какие-то игры с непонятными правилами. И вдруг…
— Это не мне решать. — Дора Михайловна говорила строго. — Сейчас я позвоню подруге, она приедет. А ты уж постарайся ей понравиться.
Оказалось, что телефонная трубка лежит слева от хозяйки, аккуратно прикрытая белой крахмальной салфеткой. Дора Михайловна взяла её, настучала номер.
— Нино, милая, это ты? Будь добра, отложи дела. Я тебя жду. У меня интересная девочка. Для тебя. Хочу её показать. Давай, жду.
Леночка обалдело следила за директрисой. Та говорила с подругой вежливо, но строго и властно, как с ученицей. А ведь подруга — хозяйка казино. Бог ты мой, вот что значит быть богатенькой!
Нино Бакрадзе, которую Гулливер оставил управлять малознакомым ему хозяйством казино, красивая чернявая дама, приехала через полчаса. Леночка и хозяйка все ещё сидели за столом. Обеды у Доры Михайловны совсем не походили на то, к чему Леночка привыкла дома: на стол ставили суп, к нему второе, все это выхлебывалось и съедалось со скоростью звука — и аут! Потом все расходились по своим делам, оставляя матери почетное право мыть посуду.
У Доры Михайловны застолье составляло часть культа, называющегося телесным наслаждением. Пищу поглощали неторопливо, смакуя, обильно запивали и растягивали удовольствие неторопливыми разговорами.
Леночка с нетерпением ждала, когда Дора Михайловна заговорит о ней, но та делать этого не торопилась. Сперва позволила подруге отдышаться. Для этого они вместе выпили несколько рюмок коньяку одну за одной, потом гостья поела, и лишь после того, как она сама спросила: «Ты имела в виду эту девочку?», Дора Михайловна, словно вспомнив, в чем дело, ответила:
— Да, именно её.
Нино оглядела Леночку с таким выражением, с каким домохозяйки разглядывают синеватые тушки цыплят, предпочитавших насильственную смерть полуголодному существованию на государственной птицеферме. Леночке стало не по себе. Она даже подумала, что робкой надежде пришел конец.
— Что она умеет?
Вопрос прозвучал с достаточным безразличием. Так спрашивают людей о чем-то на самом деле малоинтересном: «Как здоровье мужа, милочка?» Что на это ответят: хорошо или плохо — спрашивающей без разницы.