Время, которое они провели в «Мурсайд‑Инн», оказавшись в снежном плену по воле провидения, изменило их. Они лучше узнали друг друга, и она повидалась с семьей. Сейчас уезжать ей намного тяжелее, чем восемь лет назад, хотя в тот момент она была оглушена горем и чувством вины за гибель Тайлера.
– Ты ведь скоро вернешься к нам, правда, Вики? – спросила тетя Лиз, крепко сжимая ее руки, пока Джаспер грузил вещи в машину.
Багажа оказалось больше: два мясных пирога с элем от дяди Генри, из его припасов в морозильнике. Джаспер просто сиял. Было и еще что‑то, завернутое в рождественскую бумагу. Но ей не позволили рассмотреть внимательно. Тори это вполне устраивало. Рождественские подарки слишком сильно отдавали семьей, домом, праздником и всем тем, с чем ей нужно было снова попрощаться.
Она больше не была Вики. Она была Тори с того самого дня, как ушла. Вики, со своими мечтами, амбициями и эгоизмом, убила Тайлера. Она не хотела снова стать Вики. Это было слишком больно. Но тетя Лиз смотрела на нее с такой надеждой и так отчаянно сжимала ее ладони, что Тори ответила:
– Конечно. Я скоро приеду.
– Может быть, на Рождество? – настаивала тетя Лиз.
– Возможно. – Тори слабо улыбнулась и поцеловала Лиз в щеку. Ее кожа казалась более истонченной и старой, чем помнила Тори. Они все стали старше. Но не обязательно мудрее.
– Будем ждать с нетерпением, – сказал Генри, наклоняясь, чтобы обнять и поцеловать ее. – Семья не должна разлучаться на Рождество.
Джаспер подошел попрощаться, после чего они поехали. Тори наблюдала, как «Мурсайд‑Инн» становился все меньше и меньше в зеркале заднего вида, пока совсем не исчез. Она сморгнула непролившиеся слезы и уставилась в окно.