– И впрямь, – повеселел законник. – Ну, смотри у меня!
С тем его и увели обратно в зиндан.
После ночи на перепрелой соломе с заломленными наверх руками его снова отвели в шатер.
Руки при этом развязали.
Он не знал, хороший это признак или дурной. Золотого он никогда в жизни не видел, и если на дне не схоронен разбойничий клад, песенка его спета.
Вновь толкнули его под колени, вновь он бухнулся носом вниз пред сановными мужами.
Что-то звякнуло перед лицом. Глаза уловили желтый блеск.
– Твое счастье, – заключил недовольно законник. – Вот твоя монета. Больше не теряй. И все же это было опасно близко к купанию. Но правосудие наше знает милосердие. Живи. – И бросил в сторону нукеров и спутников своих:
– Кончено, выезжаем.
Аслан одурело стоял на коленях, не зная, что он должен испытывать, и не испытывая ничего, когда к нему подошел пьянчуга. Поднял на ноги.
– Руки сложи и протяни. Вот так. – И тут же насыпал в сложенные ладони с горкой золота из солидного кошеля. – Теперь ты богат. Запомни, в следующий раз, когда потеряешь золотой, – не нарушай закон. Плюнь на потерянное и воспользуйся одним из этих. Ты понял?
– Понял.
– Это хорошо.
…Позже, трясясь в седле, Законник Чагатай спросил своего брата, беспутного Угэдэя:
– Отчего ты спас его? Всё то сельцо стоило ползолотого. Ты не мог не понимать, что я догадаюсь, чья эта работа. Или ты заделался мусульманином? А может, размяк? Подобрел?
– Ну, – улыбнулся Угэдэй, – мусульманином я точно не стал. По-моему, это заметно. И уж точно дело не в моей несравненной доброте. Субедэй-баатуру и Джэбэ-нойону, что скачут за нами, предстоит долгий путь на запад, братец. Сначала за хорезмской собакой, потом – докуда дойдут. Яса – это хорошо. Но вскоре мы будем править миром от края до края, и разница в купальных обычаях будет меж нашими подданными наименьшей изо всех. Надо привыкать. Потому что продлится эта страна тьму тем лет.
Чагатай презрительно скривился.
– А еще я выиграл клинок. Разве плохо?
Чагатай отстегнул от седла меч с богато украшенной рукоятью – чуть кривой, обоюдоострый, превосходной работы.
Полюбовавшись оружием, Угэдэй убрал его в ножны. Поравнялся с Субедэй-баатуром, протянул ему оружие:
– Дарю. Пусть послужит. Или награди кого-нибудь, тебе виднее.
– Благодарю, владыка. Награжу. Мне свой привычнее. Только сначала собью стекляшки и позолоту с ножен и эфеса. Воину не подобает бахвальство.
– Отличные слова, полководец, – обрадовался Угэдэй. – Я их запомню….Разведка Субедэя и Джэбэ отправлялась на закат.
Угра. Здесь и сейчас
…Стемнело, и за затянутыми пузырями маленькими оконцами было уже не видно ни зги. Притихли люди. Едва теплились лампады – лужицы света в наступающей мгле. Что-то скрипело на чердаке.