Утром мы молчим и избегаем взглядов друг друга. Я понятия не имею, что у него на уме, о чём его мысли, а сама снова и снова переживаю произошедшее ночью и… впервые привыкаю к мысли, что мы действительно потерялись, отрезаны от мира, и никто нас не ищет. Наверное, и даже, скорее всего, я стала бы сходить с ума от страха, паниковать, истерить, если бы мой глупый одержимый мозг не был занят более важными для него мыслями: меня не отпускало внезапное понимание того, что Эштон может и не любит, но, по крайней мере, уж точно хочет меня физически. И сильно…
День начался с солнца, хорошая погода вернулась так же неожиданно, как и сбежала прошлой ночью. Мы передвигаемся быстро: частично по причине опустевших запасов воды и еды, но большей частью заряженные отрицательной энергией ночной ссоры.
Если то, что случилось, можно, конечно, назвать ссорой.
На очередном привале Эштон, который снова вот уже час как тащит мой рюкзак, внезапно и без лишних церемоний открывает его и начинает нервно копаться: вылетают два моих увесистых учебника по фармакологии, туфли на каблуке, косметичка, опять косметичка и ещё раз косметичка.
И всё это без единого звука. Эштон долго трёт переносицу, но своих соображений на мой счёт вслух не высказывает. А я молчу: знаю, что накосячила. Учебники точно не стоило с собой брать!
К концу дня мы, замученные, уставшие, грязные всё-таки выходим на дорогу и ещё через час добираемся до горного отеля.
Эштон удивляется, что за нами не прислали поисковую группу, на что мой брат ему отвечает:
— Так у Сони же навигатор, заряженный всеми подробными картами и нашим маршрутом в том числе. Я сам загружал! Извини брат, я не думал, что ты можешь заблудиться с таким-то устройством!
У Эштона на лице недоумение:
— Он разрядился!
— Я проверял его как раз перед тем, как она в туалет пошла! — брат бросает в мой адрес странноватый взгляд, который порождает во мне некоторые подозрения…
Эштон нервно выдыхает сквозь стиснутые зубы, закатывает глаза, потом резко переключается на меня. Смотрит какое-то время, и в этом взгляде собрана вся ненависть истории человечества.
Я не успеваю опомниться, как Эштон резко выхватывает мой рюкзак, быстро находит телефон и удерживает кнопку включения. Брат выпучивает на меня глаза, мол: «Попались!», воздух вокруг нас звенит от напряжения, но телефон не включается…
— Сколько он держит? — внезапный вопрос от разъярённого, всегда холодного Эштона.
— Семь дней! — гордо заявляет брательник. — Усиленная батарея!
— Тогда почему мёртвый?! — Эштон понимает, что его дурят, но не может сообразить, где именно.