— Виделись?
— Да, — смело смотрю в его глаза и даже не думаю отводить их.
— Мама права: разбаловал я тебя. Нужно было быть построже! Не болела бы голова из-за твоих поступков.
— Этот мой поступок, отец, был самым разумным из всех, какие я совершала в своей жизни.
Алекс смотрит так, словно сканирует: ни одна моя мысль не ускользнёт от его проникающего под кожу взгляда:
— Говорили?
— Да.
— О чём?
— О тебе, о ней, о матери. Но больше всего о её сыне.
— Что вынесла для себя?
— Не для себя, для тебя!
— И?!
— Любовь ему нужна твоя, за ней он приехал к нам. Не женская, а отцовская, твоя и ничья больше. Нужна, как инсулин диабетику, как доза законченному наркоману, и без неё он загнётся. Понял?
— Думаешь, я не знал?
— Если знал, почему выгнал его?
— Не выгнал. На время переместил в пространстве.
— Зачем?
— Чтобы ты не загнулась! — впервые слышу, чтобы отец повышал голос… особенно на меня. — Потому что он запустил процесс… того же самого, что я однажды сделал с твоей матерью. Я почти угробил её, убил, понимаешь? Но смог вовремя остановиться, а вот Эштон не остановится! Ты понимаешь это?
— Понимаю.
Мне кажется, я слышу, как гулко бьётся его сердце.
— Просто люби его. Просто люби. Не оглядывайся на меня, не проводи параллелей: я — не мама, а Эштон — не ты. Мы совершенно другие люди, со своей историей, и не мешай нам проживать её так, как мы сами этого хотим, а не так, как ты считаешь правильным!
— Соня, ты сильно ошибаешься на его счёт…
Отец не успевает договорить, я ухожу и повторяю ему свою мантру:
— Просто люби его. Просто люби!
Глава 30. Он совершит непростительное…
Ananda Manu — Shrine
Боль.
Есть ли у неё предел? Мы думаем, что да, до тех пор, пока она не убедит нас в обратном.
Лучше бы меня убили. Пусть бы изнасиловали человек десять, замучили и бросили подыхать в каком-нибудь заброшенном карьере. На снегу. Это не так больно.
Подозреваю, что сгореть заживо было бы лучшим вариантом чем то, что случилось со мной.
Нет боли сильнее той, что рождается не в плоти твоей, а в сердце. В самой его глубине, в средоточии самых сокровенных желаний, там, где живёт твоя любовь и чувственность.
Думаю, в ту ночь во мне умерла не только открытая миру девочка, но и выгорело всё живое. От женщины осталось только тело.
После того случая, когда я разрушила не успевшую создаться семью, мы не виделись с Эштоном полтора года. Он больше никогда не приезжал по воскресеньям. Не приезжал вообще.
Я знала из обрывков отцовских рассказов, что Эштон живёт один, пишет MBA работу по теме управления бизнесом в сфере развлечений, днями и ночами работает и делает при этом успехи, не укладывающиеся своими масштабами даже в системе координат отца: