Решаюсь проверить.
Комната Эштона не менее просторная, чем моя собственная, вся залита лунным светом, свободно проникающим через стеклянную стену. Для ноября луна ночью — это такая редкость в наших краях!
Прямо у широкой кровати, где тихо спит Эштон, стоит кресло, а в нем дремлет, облокотившись на руку, Алекс.
Я подхожу к ним так тихо, как только могу, но отец тут же открывает глаза. Увидев меня, он улыбается и тихонько говорит:
— Ему уже лучше, температура давно спала, не переживай, Соняш!
— Тогда почему ты не ложишься? — шепчу в ответ. — Тебе через час вставать!
— Мама настояла, чтобы я завтра отменил свои дела и остался дома. Ну, ты её знаешь, — тихонько смеётся. — Но я, конечно, все равно на работу поеду, просто позже. А сейчас, правда, пойду тоже лягу.
Я рассматриваю Эштона: он раздет по пояс и укрыт влажной на вид простыней.
— А чего он мокрый-то такой? — спрашиваю.
Отец молча трогает постель, затем аккуратно лоб Эштона:
— Похоже, это он так сильно вспотел, когда температура падать начала. Ты тихонько его разбуди, а я пойду принесу ему смену белья и майку какую-нибудь свою.
— Ладно, — соглашаюсь.
Алекс уходит, а я долго не решаюсь будить больного. Кладу ладонь на его лоб так же, как делал до этого отец, и нахожу его не то, что не горячим, а буквально ледяным! «Наверное, мама переборщила с таблетками, как всегда» — проносится мысль. А за ней другая: «Почему это так странно бьется моё сердце, когда я касаюсь его?…»
Эштон спит как убитый. Отец приносит бельё:
— Ещё не разбудила?
— Да он спит как лошадь! — деланно хмурюсь.
— Молодой организм! — отвечает Алекс с улыбкой. — В этом возрасте все парни хорошо спят и не страдают отсутствием аппетита!
— Эштон точно страдает! Смотри, какой худой!
Мы оба фиксируем свои взгляды на голой грудной клетке Эштона, которая ни разу не выглядит худой, а наоборот настолько широкой и сексуальной, что мне резко становится неловко.
— Да ничего он не худой! — уверенно возражает отец. — Я в его возрасте таким же был!
— Но он за столом почти ничего не ест, и дома у него еды вообще не было. У него явно проблемы с аппетитом, точно тебе говорю!
— Это у него наследственное, — Алекс закатывает глаза. — И ни разу не смертельное, раз уж это тело (тут он показывает на себя) ещё не умерло от истощения, — смеётся.
— Пап…
— Да, Соняш, спрашивай, ничего не бойся.
— Если б тебе было сейчас восемнадцать, ты бы выбрал меня?
Отец смотрит на меня некоторое время изучающе, затем уверенно отвечает:
— Ну, фактически я тебя и выбрал в своей реальной жизни, и мне как раз было восемнадцать лет, а твоей маме шестнадцать…