— У тебя был феерический секс!
— Не говори ерунды! — мгновенно отрицаю.
— Ну и как оно? Признавайся!
Я отвожу взгляд в сторону и быстро нахожу подходящую для него точку опоры — стенд с косметическими средствами, но вот улыбку скрыть не удаётся — она настойчиво рвётся наружу.
— Можешь ничего не говорить — всё на твоей физиономии написано, констатирует подруга. — Что? Молодой любовник оказался ещё и жеребцом?
— Отрицать не стану.
Неприятно осознавать, но в глазах подруги зависть. Колючая, сузившая от обиды глаза зависть. Нужно сказать, Адити в юности была довольно переборчивой:
— Мой мужчина должен быть умным и красивым, только при таком раскладе я позволю ему заботиться о моём благополучии!
— А как же финансовая сторона? — спрашивала я, смеясь, потому что юная Адити в направлении студентов никогда не смотрела, её интересовали только зрелые, состоявшиеся кавалеры.
— Обеспеченность прямо вытекает из ума, моя дорогая. Если парень легко цитирует Фауста, но при этом голодранец — грош цена его мозгам. Умение ими пользоваться — вот что ценно!
Что ж, Марвин — единственный и ныне действующий муж Адити, определенно использует свой мыслительный орган с максимальным КПД, однако счастья моя мудрая подруга в жизни так и не увидела. Бонусы достатка быстро приелись, но главное — это происходило параллельно с тем, как Марвин превращался из импозантно зрелого мужчины в печально стареющего.
Именно за этой моей мыслью логично потянулась и другая: Боже… Боже-Боже-Боже! Ведь для Анселя я такая же, очевидно, старая кляча, как для нас с Адити Марвин… А ведь супруг моей подруги очень комфортный и заботливый человек, энергичный, сексуально заинтересованный — уже одно это ценно в его-то возрасте.
— Сегодня на улице меня омыли взглядом, — вдруг задумчиво сообщает Адити.
— Кто?
— Просто проходящая мимо девица. Просканировала пальто, брюки, туфли, лицо. Мы даже посмотрели друг другу в глаза.
— И?
— Зависть. Она утонула в ней, не имея ни малейшего представления, чему завидует.
— А что, нечему?
— Объективно да, нечему. Что она видела? Дорогие шмотки? Выхоленное лицо? Вымученную фитнесом и диетами худобу?
— Тайский загар? Страны и опыт увиденного в глазах?
— Старика в двух шагах впереди, с которым я вынуждена спать, закрывая глаза и представляя на его месте кого угодно, только не собственного мужа?
— Жестоко ты Марвина в старики определила.
Впервые наблюдаю во взгляде Адити глубинное презрение и искренне не понимаю, чем заслужила.
— Ты не знаешь, что это такое. Понятия не имеешь, — она делает жадный глоток из своего бокала и, подержав вино немного во рту, резко проглатывает, чтобы выдать: