Решившись, он наклонился к Миле, совсем близко, и почувствовал на губах ее прерывистое дыхание.
Себа охватил жар. Он даже не прикасался к ней, и все же каждая его клеточка пришла в боевую готовность, отчаянно нуждаясь в Миле.
А потом, наконец, он поцеловал ее. Сначала они лишь коснулись губ друг друга, встретились в легком поцелуе, — словно давая Миле последний шанс отступить от точки невозврата.
Потому что сам Себ не находил в себе сил сделать это.
Ее губы были нежными, мягкими. Их поцелуй — не таким, как поцелуй на берегу. Более умелым, искушенным. Не робким, а настойчивым, решительным.
Именно за этим и пришла Мила.
Руки Милы обвили его шею, а ладони Себа скользнули на ее талию. И Мила оказалась в его объятиях.
Их поцелуй стал глубже, и рука Себа поползла под топ Милы, гладя теплую гладкую кожу ее спины. Руки Милы с жадностью исследовали очертания его плеч и груди.
Его губы скользнули от ее рта к подбородку, потом — к шее, пылко желая изучить ее всю, вкусить всю.
Мила же продолжала собственное исследование, ее руки проникли под его футболку, ощущая горячую кожу.
Они и не заметили, как вернулись с балкона в квартиру. Себ прижал Милу к ближайшей стене.
Они страстно целовались, и Себ ловил губами ее улыбки и вздохи.
Но даже сейчас — даже когда весь его мир сосредоточился на Миле — Себ понимал, что делает. Знал, на какой риск идет.
Но он не мог заставить себя остановиться. Не мог спастись из этого водоворота желания и страсти. Ему так нужно было это… Мила. Нынешняя ночь.
Хотя бы сегодня.
Когда Мила проснулась, было еще темно.
Она повернулась в постели Себа, надеясь увидеть будильник или что-то другое, что подсказало бы ей время, но вокруг ничего подобного не оказалось. А ее телефон остался в сумке, брошенной где-то в бездонных апартаментах Себа.
Впрочем, как бы она поступила, если бы знала, который час? Вызвала бы такси и вернулась домой? Или снова закрыла бы глаза и свернулась калачиком рядом с Себом?
Наверное, ей и правда стоило уйти. Но Мила, обнаженная, едва касаясь Себа, все так же лежала с ним под тонким дорогим одеялом.
Ее глаза привыкли к темноте. Комната была красивой, хотя и лишенной индивидуальности. Большая кровать с изголовьем из простеганной ткани с пуговицами, узкие, ничем не заставленные тумбочки. Мила лежала лицом к двери в прихожую. Большое абстрактное полотно украшало стену прямо напротив нее, рядом с дверью. В темноте было трудно разобрать цвета — какие-то брызги и завитки на бледном фоне. Когда еще горел свет, Мила не заметила картину, слишком увлекшись Себом.