Спорят о них и в группе шахтеров, направляющихся на Энгерт к утренней смене.
Пока они шли в темноте, разговор казался неслышным. Но когда на заводской отвал вылили шлак и красное зарево осветило окрестность, разговор будто сразу окреп, стал сильнее.
— Нет, нет, товарищи, — убежденно объясняет Гонза Ванек, — долго так продолжаться не может. Коренные перемены произойдут, хотя бы мы их и не ждали.
— Как у тебя язык не заболит, Гонза, — возражает кто-то.
— Ты неизменно веришь в перевороты, а пока чем оно дальше, тем хуже. Ни черта мы уже не дождемся. Вечно будем гнуть спину и терпеть.
— Почему вечно? — возражает Гонза. — Нужно только как следует все видеть и знать, что делать!
— Видеть, видеть, что тебе это даст?
— Вы еще спрашиваете? — удивляется Гонза. — Вот, к примеру, сейчас. Ты спотыкаешься во тьме. Кончика носа своего не видишь. Не знаешь, куда и на что ступаешь. Вдруг вылили шлак — и разлился свет. Конец неуверенности. Ясно видишь все впереди. Ступаешь твердым шагом. Перестаешь спотыкаться и шататься. Идешь прямо на Энгерт, на работу…
— На каторгу! — перебивает кто-то Ванека.
Гонза Ванек остановился. Вглядывается в товарищей. — Почему именно на каторгу? Кто говорит о каторге?
— Кто ж, как не ты, Гонза, — звучит дружно.
Вся группа шахтеров словно ощетинилась. Кричат один громче другого, и каждый подливает масла в огонь.
— Идем на Энгерт… А что на шахте?.. Каторга-венгерские ополченцы… военная команда… капиталистическая тирания… изнурительная работа… голод… немножко жидкой бурды… полусгнившая картошка… ни куска хлеба на завтрак… окрики… ругательства… аресты. Вот до чего мы доработались. Лучше обо всем этом не думать и не замечать.
Ванек защищается:
— Кто говорит и где написано, что так должно продолжаться вечно?
— А как ты хочешь это изменить? — сердито спрашивают шахтеры.
— Как? — горячится Гонза. — Кто может нынче задавать такие идиотские вопросы? Нужно рассмотреть все в правильном свете и как следует взяться за дело. Так же, как кое-где уже взялись и прояснили. И тогда пойдет!
Товарищи все-таки продолжают возражать:
— Не дури, Гонза! При чем тут свет? Мерзость, что сегодня творится в Кладно, видна вполне и без особого света. Да, да, к чему видеть еще больше? Всюду одно свинство… Чудесных дел мы в Кладно дождались! Скоро все Кладно превратится в сплошную бордель…
К Ванеку поближе протискивается малорослый, сутулый, кривоногий мужчина. Он возбужден, машет кулаками и тычет их под нос Ванеку, смеется истерически и кричит:
— Свет? Чихал я на него. Чтобы гром этот свет разразил! Не будь твоего света, я спокойно бы жил. Мне не пришлось бы сегодня грызть себя и волноваться. Свет, свет… скажи еще раз, и я заткну тебе глотку, это верно, как то, что меня зовут Мудра и что я не обидел бы и цыпленка.