В 14.00 немцы очухались. Или им откуда-то сверху прилетело по самое не хочу. Но теперь они перли вперед как наскипидаренные. Обстрел, бомбежка, танки, пехота – все смешалось. Атаки не прекращались ни на минуту. Это я раньше считал, что они с цепи сорвались? Тьфу на меня. Три раза. Дым от горящих танков уже накрыл траншею. Трупов перед нами столько, что будь сейчас лето – этого бы хватило, чтобы мы тут от вони сами передохли. А они лезут.
Трижды нас выручал огонь с линкора и эсминцев. Оставив в дозоре только «Смышленого», «Сообразительный» и «Железняков» встали на якоря почти на траверзе уничтоженной батареи «Тирпиц» и вели огонь по скоплению живой силы и техники немцев. Трижды им пришлось отбиваться от пикировщиков, но они продолжали поддерживать десант. И все-таки немцы с каждой новой атакой подбирались все ближе и ближе.
Мы уже давно отложили в сторону карабины, дистанция стала в самый раз для автоматов. Из гранат у меня остались только четыре эфки, фрицевские колотушки я уже истратил. От непрерывной стрельбы «MP-40» раскалился и стал плеваться, что вообще труднодостижимо. За это время всех моих ребят пусть легко, но задело. Кого пулей, кого осколком. Мне самому дважды прилетало в голову, но каска спасала. Что творилось на других участках – не знаю, но рота держалась. В 19.10, когда начало темнеть, немцы снова ворвались в траншеи.
Я отбросил автомат и вытащил пистолет. В магазине двенадцать патронов, потом придет очередь ножа. Успел сделать семь выстрелов и застрелить четверых, когда патрон заклинило. Пока я передергивал затвор, мимо пролетел Рус с лопаткой в руке. Откуда он ее взял, на поясе у него не было? Я только начал поворачиваться, когда раздался душераздирающий вопль. Орал немец, которому разведчик почти начисто отрубил руку тесаком.
На бруствере показались сразу трое. В одного я успел выстрелить, но другой прикладом карабина выбил у меня пистолет. Третий свалился Русу на голову, а следом набегали еще и еще. Как у меня в руках оказались финка и метательный нож, я не помню. Но этого, с карабином, пырнул обоими. Потом метательный засел в глазнице еще у одного, я перекинул финку в правую и полоснул следующему по горлу. Кинулся в кучу, насевшую на Руса, ударил кого-то ножом в спину.
Дальше помню плохо. Мат, гортанные вопли, одиночные выстрелы и короткие очереди. Рукопашная в траншее – это жуть, такому нас точно не учили. Как-то само собой выходило, что все занятия по рукопашке проходили на открытом пространстве. В зале, в поле. Там, может, все эти приемы и работали, но здесь, когда от стенки до стенки меньше метра, особо руками-ногами не размашешься. Я бил ножом, потом тоже лопаткой, убей не помню откуда ее взял. В какой-то момент мне послышался женский крик, и я вообще слетел с катушек.